— Значит, они вместе?

— Они бежали отсюда вместе. А потом, похоже, разошлись каждый своей дорогой.

— О, хотелось бы надеяться. Наркоман в поисках наркотиков и легкоранимый молодой человек вроде Карла — из них может получиться взрывоопасная комбинация.

— Не очень вероятная комбинация, — возразил я. — Как случилось, что они стали приятелями?

— Я бы не назвала их приятелями. Их направили сюда из одной и той же местности, и Карл помогал ухаживать за Рикой в палате. У нас вечная нехватка медперсонала и санитаров, поэтому окрепшие больные помогают присматривать за теми, кто в худшем состоянии. Рику доставили в плохом состоянии.

— Когда это было?

— Пару недель тому назад. У Рики началась ломка, его всего корежило — не мог ни есть, ни спать. Карл обращался с ним, как настоящий святой, я имела возможность наблюдать за ними. Если бы я знала, к чему это приведет, то я бы... — Она замолчала и прикусила нижнюю губу.

— Вам нравится Карл, — произнес я нейтральным тоном.

Молодая женщина вспыхнула и ответила довольно резко: — Вам бы он тоже понравился, если бы вы знали его в нормальном состоянии.

Может и понравился бы, промелькнуло у меня в голове, но совсем иначе, чем мисс Париш. Карл Холлман — красивый парень, а красивый парень да еще попавший в беду — двойная угроза для женского сердца и тройная угроза, если он нуждается в материнской заботе.

Поскольку я в ней не нуждался, и мне ее не предложили, я откланялся.

Глава 7

Я отправился по адресу жены Карла, который он мне дал, и оказался неподалеку от шоссе в старом районе Пуриссимы. Шум проезжавшего по шоссе транспорта неровно пульсировал в полуденной тишине, словно поврежденная артерия. Большинство домов представляли собой хижины с проступавшими в стенах балками или оштукатуренные коробки в стиле архитектуры тридцатилетней давности. Изредка встречались и более старинные постройки — трехэтажные особняки, пережившие эпоху элегантности и оказавшиеся в эпохе нужды.

Дом Э 220 принадлежал к последним. Его мрачный, замкнутый лик казался сконфуженным. Белые каменные стены нуждались в покраске. Трава в садике перед домом выросла и завяла, не тронутая человеческой рукой.

Я попросил водителя такси подождать и постучал во входную дверь, которую венчало веерообразное окно со стеклом рубинового цвета. Пришлось стучать несколько раз, прежде чем раздался звук отпираемого замка, и дверь нехотя приоткрылась.

Возникшая в образовавшемся проеме женщина обладала ненатурально рыжими волосами, уложенными на лбу челкой. На неподвижном лице, словно газовые горелки, горели голубые глаза. Рот был выкрашен кричащей помадой, которой, видимо, она только что воспользовалась, уступая внешним приличиям. Второй и последней уступкой являлся розовый нейлоновый халат, из выреза которого выпирала, грозя вывалиться, грудь. На вид женщине было под пятьдесят. Она не могла быть миссис Карл Холлман. Во всяком случае я надеялся на это.

— Миссис Холлман дома?

— Нет, Милдред нет. Я — миссис Глей, ее мама. — Она бессмысленно улыбнулась. На зубах отпечатались следы помады, блеснувшие, словно свежая кровь.

— Вы по какому-нибудь делу?

— Мне очень нужно ее повидать.

— Насчет... этого?

— То есть м-ра Холлмана?

Она кивнула.

— Да, я хотел бы поговорить с ним.

— Поговорить с ним! С ним невозможно разговаривать. Вы можете с таким же успехом говорить с каменной стеной — биться об нее головой — и все впустую. — Хотя миссис Глей выглядела обозленной и напуганной, говорила она тихим, монотонным голосом. Изо рта шел тяжелый дух, перебиваемый запахом таблеток сен-сена.