– Что?!

Ричард вцепился Дайтону в воротник и наклонил его к себе.

– Иди, сэр Джон, иди и поставь весь монастырь с головы на ноги! Возьми людей, если понадобится. Но учти – Анна должна быть здесь. Найди ее, даже если она прячется под юбкой аббатисы.

Немного успокоившись, Ричард распорядился подать обед. Но, едва он сел к столу, прибежал запыхавшийся Ингильрам.

– Ваша светлость! Ваша светлость! Взгляните, что творят ваши люди! Они ворвались в женскую обитель и до смерти напугали сестер-монахинь. Мать Бриджит в ярости и грозит пожаловаться королю на бесцеремонное вторжение.

Ричард спокойно отсек кинжалом ломоть окорока.

– Аббатиса Бриджит сама вынудила меня к этому, не подчинившись приказу. Я намерен увезти девицу Невиль, и никто не помешает мне в этом!

– Но, ваша светлость, она и в самом деле не может найти леди Анну!

Ричард с усмешкой взглянул на аббата:

– Бог мой, неужели вы считаете, что воспитанница могла улетучиться из обители in fimo?[32]

Ингильрам горестно хлопнул себя по бедрам и вышел. Ричард спокойно завершил трапезу и велел готовиться к отъезду. Время шло, но поиски оставались безрезультатными. Герцогу пришлось и отужинать в аббатстве. Несколько раз прибегал Дайтон, прося указаний, появлялись отец Ингильрам и аббатиса.

Стемнело. Ричард приказал принести свечи и грустно усмехнулся. С отчетливой ясностью он понял, что на сей раз проиграл. Анна Невиль действительно исчезла.

5. Досточтимый Ингильрам

В первый понедельник после дня Святого Патрика, 18 марта, на Йорк среди бела дня опустился плотный и белый, как хлопчатая бумага, туман. В десяти шагах человек становился невидим. Редкие прохожие кутались поплотнее в плащи – до костей пробирала промозглая сырость.

В обширном дворе епископского дворца, облокотясь на метлу, стоял худой монах. Вглядываясь в окружающую мглу, он пребывал в тягостной задумчивости: стоит ли мести двор, если все равно не разглядеть, чист он или грязен. Глуховатый перезвон бубенцов заставил его прервать размышления. Прямо на него из тумана выплыла повозка с золоченым передком, запряженная парой мулов. Несколько мгновений монах, разинув рот, созерцал, как из нее, опираясь на плечи слуг, неуклюже выбирался аббат Ингильрам, затем он оставил метлу и со всех ног бросился сообщать о прибытии гостя.

Ступив на твердую землю, Ингильрам поплотнее задернул кожаные занавески повозки, видимо, затем, чтобы сырость не проникла внутрь, и украдкой оглянулся. К нему уже спешил дворецкий епископа. Ингильрам шагнул ему навстречу.

– Доложите его преосвященству епископу Йоркскому о моем прибытии, – надменно потребовал он. – Передайте, что дело не терпит отлагательства.

– Будет исполнено. Прошу вас, святой отец, следуйте за мной.

Поднявшись по высоким каменным ступеням, они оказались под сводчатым порталом епископского дворца.

«Все это могло бы быть моим», – с горечью подумал аббат, вдыхая всей грудью запах смирнского ладана, безраздельно царивший в этих покоях.

Дворец епископа представлял собой огромное здание, выстроенное в готическом стиле – со сводчатыми галереями, каменными розетками, ажурными башенками, стрельчатыми окнами. На всем лежал отпечаток величия и великолепия. Пожалуй, тяжеловесный и громоздкий старый дворец Йорков во многом уступал владениям епископа.

Аббат Ингильрам ожидал приема в просторном зале. Его подбитая мехом сутана скользила по отполированным, начищенным до блеска каменным плитам.

– Да, все это могло бы стать моим, – бормотал он, разглядывая пеструю стенную роспись, позолоту под потолком, цветные витражи. – И вопреки всему станет моим! Profuto![33]

Он наконец усмехнулся. Его медвежьи глазки недобро вспыхнули.

Опять появился дворецкий.

– Его преосвященство работает в библиотеке.