Элли Каунди. ОбрученныеОбрученные - 1
Скотту, который верит всегда
Моя глубокая благодарность и признательность:
Скотту, моему мужу, благодаря которому мое писательство стало не только возможным, но и осуществимым. Моим трем мальчикам, чье существование делает увлекательной мою жизнь. Я люблю тебя, и тебя, и тебя. Моим родителям, Роберту и Эрлен Брейсуэйт; брату Нику и сестрам, Элен и Хоуп, которые внимательно прочли всю, до последнего слова, рукопись (а Элен — даже несколько раз). Моим друзьям — читателям и писателям — приславшим существенные для меня замечания и одобрения. Алеку Шейну, который проделал ради меня путь длиной в много миль, хотя его вид спорта — борьба (черный пояс четвертой степени), а не бег на длинные дистанции. Джоди Римеру — блестящему и остроумному защитнику любой авторской мечты. Джулии Штраус-Гейбл — женщине, которая с неподражаемой грацией и талантом умеет сделать лучше каждую мою строчку. И всей замечательной команде издательства «Penguin», чье участие в работе над моим романом сделало его лучше, чем он был. Вот далеко не полный список этих сотрудников: Тереза Эванджелиста, Лаури Хорник, Розен Лоуэр, Линда Мак-Карти, Санта Ньюлин, Ирэн Вандерворт, Дон Уэйсберг и Лиза Иоскович.
ГЛАВА 1
Теперь, когда я поняла, что умею летать, куда мне лететь в ночи? У меня нет белых оперенных крыльев; мои крылья — зеленые, из зеленого шелка. Они трепещут на ветру и следуют за каждым моим движением — по кругу или прямо, — куда бы я ни шла. И я не боюсь теперь ни тьмы вокруг, ни глубокого, усыпанного звездами неба... Я смеюсь над собой, над своими глупыми фантазиями. Люди не летают, хотя до возникновения Общества существовали мифы о тех, кто мог летать. Однажды я видела таких на картине. Белые крылья, синее небо, золотое сияние вокруг голов, взоры устремлены вверх с удивлением, будто они не могут поверить, что художник заставил их делать, не могут поверить, что их ноги не касаются земли. Ну, конечно, сказки, я знаю. Но сегодня так легко забыть, что это неправда. Наш аэропоезд плавно мчится сквозь звездную ночь, и сердце мое бьется так часто, что, кажется, я смогу так же плавно взлететь в небо в любой момент. — Чему ты улыбаешься? — интересуется Ксандер, глядя, как я аккуратно разглаживаю складки шелкового зеленого платья. — Всему, — отвечаю я, и это правда. Я так долго ждала моего Банкета обручения. Той минуты, когда впервые увижу лицо мальчика, который станет моей парой. Впервые услышу его имя. Я не могу больше ждать. Поезд летит сквозь ночь, но мне кажется, он еле ползет. Звук бегущего поезда сливается с тихим, как дождь, журчанием голосов наших родителей, с быстрыми, как молнии, ударами моего сердца. Наверное, Ксандер тоже слышит биение моего сердца, потому что он спрашивает: — Ты волнуешься? Его старший брат, сидящий рядом, начинает рассказывать моей маме о своем Банкете обручения. Скоро и у нас с Ксандером появятся свои истории о сегодняшнем вечере. — Нисколько, — отвечаю я. Но Ксандер — мой лучший друг, он слишком хорошо меня знает. — Вот и неправда, — поддразнивает он. — Волнуешься. — А ты? — О нет! Я готов. Он произносит это твердо, и я ему верю. Ксандер принадлежит к тому типу людей, которые знают, чего хотят. — Ничего, что ты волнуешься, Кассия, — говорит он мягко. — Почти девяносто три процента девочек и мальчиков выказывают некоторые признаки нервозности перед своим Банкетом обручения. — Ты что, помнишь все официальные материалы по Обручению? — Почти, — отвечает Ксандер, усмехаясь. Он разводит руки, как бы говоря: «А ты как думала? » Этот жест смешит меня, и, кроме того, я тоже помню все эти материалы. |
