Мальшет от души смеялся. Потом он захотел пить и пошел вниз за водой. В кухне было уже все убрано. Старики сидели на стульях рядышком, у самого репродуктора, и слушали международные новости. Мальшет пожелал им покойной ночи и забрал графин с водой. Потом он опять целовал Мирру.

— Ты меня любишь? — спрашивал он между поцелуями.

— Люблю!

— Когда мы поженимся?

Мирра ответила долгим поцелуем. Как ни был взволнован и возбужден Филипп, смутное подозрение шевельнулось в нем.

— Ты согласна быть моей женой? — настойчиво спросил он, чуть отодвигая ее от себя, чтоб заглянуть в лицо.

— Потом поговорим... послезавтра... Филипп, милый!..

Мальшет резко поднялся.

— Почему послезавтра?

Он прошелся по комнате, хмурясь достал папиросу. Мирра одернула платье, неохотно поправила прическу, надела свесившуюся туфлю.

— Эх, Филипп, ты хочешь испортить этот вечер? Зачем? Я так думала о тебе, желала этого дня.

— Ты согласна быть моей женой? — Потом поговорили бы...

— Почему не сейчас?

— Я слишком утомлена для серьезного разговора.

— А-а... Разговор будет очень серьезный.

Мальшет посмотрел на часы.

— Ты права, уже половина второго, иди спать.

— Но я не хочу от тебя уходить.

— Можешь сидеть.

— Ты не хочешь меня поцеловать?

— А я не знаю, свою я невесту целую или, быть может, чужую?

— Никогда не думала, что ты такой ханжа! При чем здесь загс?

Мальшет бросил папиросу. В нем уже закипало раздражение, но он взял себя в руки.

— Мирра,— ласково позвал он ее,— что ты хочешь делать с нашей любовью?

— Я хочу любить тебя!

— Значит, ты не хочешь быть моей женой...— упавшим голосом ответил он.

— Эх! Зачем все портить? Так было хорошо! Я хотела говорить об этом послезавтра — в понедельник. Как раз выходной день! Хоть два дня простого человеческого счастья. Я бы тебе сама варила кофе, ухаживала за тобой, как твоя жена. А ты...

Мирра чуть не заплакала от разочарования.

— Но почему два дня,— Мальшет сел рядом и ласково взял ее руки в свои,— когда мы можем быть вместе всю жизнь?

— Мы не можем быть счастливы вместе,— тихо возразила Мирра.

— Это зависит от нас самих!

— Послушай, Филипп...—Мирра обняла его, но он не шевельнулся, словно одеревенел.— Неужели нельзя обсудить это потом? Я стосковалась о тебе. Я так устала, у меня был тяжелый день...

Мальшет гневно сбросил ее руку.

— Говори начистоту все! Почему мы не можем быть мужем и женой, как все люди? Ты же сказала, что любишь меня?

Мирра села в уголок дивана и заплакала навзрыд. Мальшет угрюмо смотрел на нее, но не трогался с места. Мирра плакала долго. Она поняла, что это был конец всему, и не в «ханжестве» Филиппа была причина, а в его чувстве достоинства. Приходилось объясняться откровенно.

Мирра встала и села у стола, положив обе руки на его скользкую лакированную поверхность.

— Сядь,— сказала она Мальшету, и он тоже сел к столу.— У каждого человека свое представление о счастье,— начала Мирра.— У тебя Каспий, обсерватория... пустыня...

— Я все понимаю! — перебил ее Филипп, лицо его смягчилось.— Ты не можешь оставить Москву, свою научную работу. Я знал это. Моя мать тоже никогда бы не оставила Москвы. Я все понимаю и люблю тебя, какая ты есть. Я уже обдумал это. Ты будешь жить в Москве, я на Каспии. Я буду проводить свой отпуск в Москве, а ты свой на море. Два месяца в году вместе! Кроме того, ведь я часто бываю в Москве в командировках. Мирра, девочка моя, все это не препятствия, когда любишь.

— Ничего не получится! — расстроенно вскричала Мирра.