– Да это не герои, на… – начал было говорить пограничник, но не успел закончить, как дверь заскрипела и распахнулась.

– Кто на героине, я на героине, да я героина никогда не героинил… – затараторил появившийся на пороге смуглый молодой парень на чистом русском языке.

– О, глядите-ка, кто тут у нас, – рассмеялся Командор, отмахиваясь от смрадного запаха, вывалившегося из открытой двери. – Вам тут и наркоты не надо, и так дышать нечем…

– Ты, началнык, нас не обжай, мы порядочный узбеки. Нам сказали, мы работаим. А вы тут гранату стрелять? – тут же сбился на акцент парень и отошел в сторонку. Вслед за ним вышли еще несколько человек, настороженно оглядывая вооруженных людей.

– Так, комендант. Первое задание. Узбеков отмыть и постирать, когда обсохнут, с оказией отправить в садоводство. Их там брат по вере дожидается. А мы пока посмотрим, что тут за тошниловка…

Узбеков увел старавшийся поскорее скрыться с глаз долой помощник коменданта. Командор и комендант вошли в сарай. Внутри было темно, и кто-то из пограничников с трудом открыл окно. Потянуло сквознячком, но пахло по-прежнему.

– Что они тут, кошек травили? О, смотри – самогонный аппарат. Гигант отечественной мысли, – заметил комендант.

– Что-то мне все это напоминает химлабораторию… – вполголоса сказал Командор, – колбы какие-то, горелки, баллоны. Аппарат скорее неосновное производство, побочная деятельность. Кислятиной пахнет. Они тут не порох мастерить собрались? Вот что! Сарай опечатать, никого к нему не подпускать. Пришлю сюда наших умников, пусть разбираются. Самогон соберите, с собой возьмем.

Один из пограничников потянулся погасить горелку, но запнулся об какой-то мешок, лежавший на полу.

– А ну-ка открой! – приказал Комендант, пограничник развязал лямки…

– Зерно!

– Вот сволочь! Хорошо, что он под трактор попал, а то бы я его сейчас сам убабахал! – возмутился Командор. – У нас народ каждое зернышко считает, а эти мешками тащат, уроды! Где этот садовод? Комендант, кто будет старшим конвоя? Пришли его ко мне. Все, пошли отсюда, а то я скоро позеленею.

Командор закинул мешок за плечо и вышел на воздух. Где-то в стороне все еще слышался плач. Пограничники заколотили дверь, один из них остался охранять «объект». Пока размещали раненых, пока убирали тело с дороги, вязали пленных, уже послышался звук мотора – вернулся трактор. Хуторские вышли поглядеть на невиданное зрелище и, заахав и заохав, разобрали из волокуши по домам замученных дорогой детей и женщин. «Ну что ж, процесс вливания новых членов в сообщество идет нормально. Надо будет сюда прислать кого-нибудь на постоянное жительство. Ротацию устроить, что ли…» Командор отловил одного из скаутов и велел дождаться его и идти вместе с пленными. Подошел старший конвоя, и они все вместе пошли смотреть захваченных «сопротивленцев». Те угрюмо сидели на земле со связанными за спиной руками.

– Что будем с ними делать? – спросил старший конвоя.

– А доведем до острова, там расстреляем каждого десятого! – громко отозвался Командор.

Пленники заметно занервничали.

– Э-э-э, Командор?

– Ну.

– Их всего девять человек.

– Ну тогда каждого пятого? – продолжал издеваться Командор. – Ладно, пошли, обсудим доставку. Слушай меня, – продолжал Командор, понизив голос, – сейчас свяжем их в цепочку и пойдем в сторону Конопляного Поля. Сколько успеем до темноты, там лагерь разобьем. Садовода поставь последним.