Лишь в одном я завидую жабе, —

         Умирать ей, должно быть, легко:

         Бессознательно вытянет лапки,

         Побурчит и уснет глубоко.

    <1912>

Призраки

         Неспокойно сердце бьется, в доме всё живое спит,

         Равномерно, безучастно медный маятник стучит…

         За окном темно и страшно, ветер в бешенстве

         слепом

         Налетит с разбега в стекла – звякнут стекла,

         вздрогнет дом,

         И опять мертво и тихо… но в холодной тишине

         Кто-то крадучись, незримый, приближается ко мне.

         Я лежу похолоделый, руки судорожно сжав,

         Дикий страх сжимает сердце, давит душу, как удав…

         Кто неслышными шагами в эту комнату вошел?

         Чьи белеющие тени вдруг легли на темный пол?

         Тише, тише… Это тени мертвых, нищих, злых

         недель

         Сели скорбными рядами на горячую постель.

         Я лежу похолоделый, сердце бешено стучит,

         В доме страшно, в доме тихо, в доме всё живое

         спит.

         И под вой ночного ветра и под бой стенных часов

         Из слепого мрака слышу тихий шепот вещих слов:

         «Быть беде непоправимой, оборвешься, упадешь —

         И к вершине заповедной ты вовеки не дойдешь».

         Ночь и ветер сговорились: «Быть несчастью,

         быть беде!»

         Этот шепот нестерпимый слышен в воздухе везде,

         Он из щелей выползает, он выходит из часов —

         И под это предсказанье горько плакать я готов!..

         Но блестят глаза сухие и упорно в тьму глядят,

         За окном неугомонно ставни жалобно скрипят,

         И причудливые тени пробегают по окну.

         Я сегодня до рассвета глаз усталых не сомкну.

    1906

«Замираю у окна…»

         Замираю у окна.

         Ночь черна.