Пламя ее страсти разгоралась все сильнее и сильнее. Стихия ровного огня проявилась у нее не только в сексе, но и в обыденной жизни. Ее убеждения были четкими, прямыми и непоколебимыми. В этом она отдаленно напоминала мою маму, тоже относящуюся к типу ровного огня, хотя, конечно, принадлежа к другому поколению, она имела несколько отличный и гораздо менее радикальный набор убеждений и установок. Сходство же заключалось в том, что Лина, однажды внеся в свою модель мира набор всевозможных правил, касающихся норм поведения, того, каким должен быть мужчина и что такое долг и справедливость, восприняла бы как личное оскорбление любую попытку поставить под сомнение хотя бы один пункт из этого свода законов и определений.

В отношении любви ее убеждением было то, что любовь между мужчиной и женщиной должна возрастать с каждым днем, но, будучи женщиной тела, она считала, что эта неугасимая страсть должна проявляться в первую очередь в безудержном, постоянно наращивающем свою интенсивность сексе.

Неистовая в постели, она иногда даже теряла сознание от переполнявших ее ощущений. В порыве страсти она кусала простыни и подушки, впивалась в деревянную спинку кровати своими крепкими белыми зубами, оставляя на ней глубокие вмятины, и мое тело после каждой встречи было покрыто огромными темно-фиолетовыми синяками. Оставляя на мне отметины, Лина словно помечала меня, как свою собственность. Инстинкты собственности проявлялись у нее и в присутствии других женщин, выражаясь в жестах, когда она покровительственно трепала меня по щеке, в интимно-ласкательных именах, которыми она демонстративно называла меня при посторонних, так что у желающих покуситься на ее мужчину дам не должно было оставаться ни малейших сомнений в том, что территория уже занята, и вторгнуться на нее без боя не удастся.

Убеждения Лины в отношении ведения хозяйства также были безупречны. Она прекрасно готовила и ухитрялась без особого напряжения совмещать работу и заботы о доме.

Будучи на несколько лет старше меня, Лина пребывала в убеждении, что она понимает в жизни гораздо больше, и твердо знала, что мне нужно — хорошая стабильная работа, дающая приличный заработок, ежедневный умопомрачительный секс, с каждым днем становящийся все более упоительным, и надежный семейный очаг, естественно, украшенный энным количеством детей.

Мой интерес к рукопашному бою, тренировкам и восточным учениям Лина считала не более, чем детскими увлечениями еще не научившегося ориентироваться в жизни мальчика, и она была твердо намерена сделать из меня настоящего зрелого мужчину.

Но, несмотря на жесткость и специфичность своего мировоззрения, Лина была удивительно цельной личностью и обладала редким даром любви и, главное, уникальной для современного человека способностью поддерживать в себе эту любовь, не давая ей сойти на нет и угаснуть под грузом ссор и мелких житейских проблем.

С «переменчивым ветром» — одной из разновидностей женщины воздуха я познакомился в Латвии.

Меня, вместе с командой дзюдоистов, отправили на международный турнир в Елгаве, небольшом городке под Ригой. Все складывалось отлично, наша команда заняла первое место, и я тоже стал первым в своей весовой категории, получив золотую медаль.

Отчасти победе способствовало то, что наш тренер, Игорь Васильевич Бощенко, незадолго до соревнований узнал о введении нового правила — разрешения осуществлять удушение предплечьем на области горла.

Большинство моих товарищей выиграло именно благодаря этому удушению, я же в решающей схватке, применил технику, показанную мне Учителем, и ушел от броска с упором стопы в живот, сбив предплечьем ногу противника. Затем я упал на него, осуществляя удержание.

Сразу после соревнований все ребята сели на самолет и отправились домой в Симферополь, а я решил задержаться в Риге на пару недель, чтобы как следует познакомиться с Прибалтикой.

Проводив друзей и погуляв по вечернему городу, я поздно ночью вернулся в свою комнату в общежитии сельскохозяйственной академии.