Изменить размер шрифта - +
Ты же его наблюдала в стационаре. Стало быть, вторая попытка удалась, дело ясное, и можно его закрывать. Но куда девать этот потек крови?.. Кстати, папа покойного — большой чиновник, к тому же депутат, — категорически возражает против вскрытия.

— Но ведь по процедуре должно быть произведено вскрытие.

— Ты как маленькая! Не знаешь, что в нашей стране для «слуг народа» существуют свои законы? Родители и слышать ничего не хотят! У меня из аргументов — одна жалкая капля крови, а у них — все остальное.

— Ладно, Паша. Что еще?

— Ты ведь его неплохо знала, парнишку. Как думаешь, были у него враги?

— Нет, Пашенька, у Жени Цымбала врагов быть не могло. Абсолютно неконфликтный и романтический характер не позволял появиться никаким недоброжелателям. К тому же он был глухонемой.

— Глухонемой? Черт, старею, невнимательно карточку читал…

— Именно.

— Поможешь нам с этим делом? — В баритоне Винницкого появились жалостливо-просительные интонации. — Ты же, в отличие от наших оперов, любишь непонятой и загадки. Все знают, что ты иногда помогаешь человекам выпутываться из различных ситуаций не только как психотерапевт.

— Я подумаю, — вздохнула доктор Лученко. Хотя думать не собиралась. Вот именно сейчас ей как раз и не хватало криминальных загадок! Свою бы жизнь распутать.

— Ну, думай. Если что, я на расстоянии одного звонка, — деловито сообщил Павел и отключился.

Цымбал… Она хорошо помнила этого мальчика. Помнить практически всех пациентов — это еще не фокус. Вера впечатывала в свою феноменальную память людей, увиденных мельком, при незначительных обстоятельствах, — всех и навсегда. Запоминала лицо, походку, жестикуляцию, манеру говорить. Стоило ей один раз увидеть человека, и она узнавала его спустя много лет. Даже если человек поправился, похудел, состарился. В обычной, повседневной жизни такая зрительная память, как у обученного и натренированного разведчика, ей не требовалась. Но в клинической практике порой оказывала неоценимую услугу… Женя поступил в постсуицидное отделение, где Лученко наблюдала проходящих реабилитацию. Как обычно, нужно было решить, случайно ли произошло «это», и, если нет, направить пациента в стационар. Тогда ей казалось, что все закончилось хорошо. Выходит, она ошиблась? И грош ей цена как профессионалу?.. Что касается предположений Паши… Да нет же! Женя Цымбал — почти святой, такого мальчика не то что убить, прикрикнуть на него никто не посмел бы. Что-то напутал Винницкий. И потом, Вера была слишком погружена в собственные проблемы. Не станешь заниматься чужими загадками, когда своя жизнь катится по наклонной! И она решительно выбросила тревожное известие из головы.

Лученко закрыла серебристую крышку мобильного и шагнула к двери гипнотария. Там уже маячила женщина, кажется восстановившая интерес к жизни. Она с жадным любопытством спросила:

— Что, неприятности?

— Давайте продолжим, — коротко сказала Вера Алексеевна, различив радостный блеск во взгляде женщины. Что ж, хоть у одной ее пациентки день прожит не зря! Небось, приятно видеть, что и доктора — тоже люди.

У проблем и случайностей есть отличительная черта: они набегают стаями. И не спрашивайте почему. Возможно, игрушка-калейдоскоп поворачивается, и цветные осколки стеклышек укладываются в новый узор. Несколько раз подряд сложилась не очень красивая картинка — что ж, верти дальше, перемещай свои стеклышки!..

Каждый называет такие полосы по-своему. Вера Алексеевна Лученко окрестила нынешнюю полосу «сгущением черного». Нет, никто не умер — и на том, как говорится, спасибо. Просто еще совсем недавно ей казалось, будто судьба сжалилась над ней и оттуда, сверху, где все решается, прислала полное ведро счастья.

Быстрый переход