— Блейз, дружище, что здесь происходит?

— Опять какой-то кретин. Уже пятый раз за неделю, хорошо, что этот хоть не взорвался, как в прошлый раз. Вот что идиотам неймется? — философски проговорил Блейз Забини, пожав плечами.

— Неужели до них никак не дойдет, что нельзя вернуться в своё же собственное тело из прошлого, обогатившись при этом знанием о том, что произошло?

— Эти кретины никак не хотят учить матчасть, — все также философски произнес Блейз. — Нужно вновь декану об этом сказать, чтобы что-нибудь придумал. В прошлый переселенческий бум тихо списали на Василиска. А в этот раз… Даже на Турнир не спишешь.

— Думаю, профессор Снейп будет не в восторге, — вздохнул Драко.

— А ты чем занят? Может, рванем в Хогсмит по подземному ходу после того как все утрясется?

— Я занят. Мне нужно додумать одну важную мысль.

— А, ну додумывай, а я, пожалуй, схожу.

Драко Малфой вернулся в свою комнату и снова принялся думать.

Пока Драко думает, Авторы взяли на себя смелость объяснить внимательному читателю, что же произошло в коридоре. Дело в том, что однажды было изобретено профессором Снейпом зелье, позволяющее после смерти вернуться в свое тело, только в более раннем возрасте. Проведя огромную кучу экспериментов на собаках и одной крысе, профессор пришел к выводам, почему этого делать нельзя. Выводы, к слову, были неутешительными. Для того чтобы прожить жизнь заново, необходимо строго придерживаться следующих правил: жить нужно абсолютно также как жил до этого, даже чихать нужно в ту же секунду, что и в прошлой жизни. Иначе, меняя ход истории, изменится, прежде всего, тот, кто решился на подобный эксперимент. И кто тогда будет возвращаться в прошлое, когда придет время? Авторы не знают ответа на этот очень важный вопрос. Также как не знает его профессор Снейп. Мироздание, похоже, тоже находится в замешательстве, поэтому просто избавляется от экспериментатора, решив, что залатать дыру в пространственно-временном континиуме после гибели одного идиота гораздо легче, чем подстраиваться под меняющуюся историю, и отвечать на вопрос, на который ответить невозможно. Решив не заморачиваться, профессор Снейп назвал получившийся эффект «Эффект бабочки», а само зелье и рецепт выбросил в канализацию Хогвартса, откуда, эти опасные вещи и были извлечены приблизительно через двадцать лет после описываемых событий. И каждый раз профессор Снейп включал все возможное актерское мастерство, изображая на лице скорбь и безысходность. Правда, одна осечка все же произошла, когда на втором курсе обучения Гарри Поттера окончательно добить этих дебилов у мироздания не получилось. И профессор Снейп решил спасти их. В это время у него случился нервный срыв, что вкупе с психической нестабильности сделало свое черное дело, практически лишив Снейпа способности логически думать и доводить дела до их логического конца. Студентов удалось спасти, просто стерев им память, но тем самым поставив существование магического и немагического мира под угрозу. В дальнейшем, сильных приступов у профессора Снейпа не случалось, и он предпочитал больше так не рисковать.

Тем временем Драко Малфой вернулся к своим мыслям.

— Значит, я гей. Остается только выяснить мое предполагаемое место в постели, — и Драко почему-то снова вспомнился кулак Грейнджер, летящий в его глаз. — Да что же это за гадость-то такая? Ладно, представим себе… — И снова Грейнджер, теперь она почему-то предстала перед ним, одетая в шкуру, только что снятую с какого-то оборотня, и размахивая дубинкой, отобранной у горного тролля. — Любопытно, — пробормотал Драко Малфой. — Это что же получается? Я не просто гей, я гей-мазохист, предпочитающий быть снизу? Ничего себе.