— По-моему, вы не в том положении, чтобы торговаться, — вкрадчиво пробормотал он.

— Вы тоже, — парировала она, стараясь держаться так же надменно, как он. — Кстати, вы перепачкали своей кровью мою одежду! Если вы грохнетесь в обморок от потери крови, мы оба не получим ответы на свои вопросы.

У них над головой послышался ехидный смешок. Уилл, мысленно чертыхнулся Роб. Усмешка сползла с его лица, будто ее стерли тряпкой.

— А она не глупа!

Пока он ломал себе голову, гадая, как ему с честью выйти из положения, Давина, придавленная его неподъемным телом, терпеливо ждала. Неужели он сказал правду — он действительно кинулся спасать ее только потому, что его попросил Эдвард?! И что именно сказал Эдвард? Возможно, этот шотландский воин кинулся ей на помощь с самыми добрыми намерениями, но кто знает… если Эдвард проговорился… О Боже… она сама не знала, чему верить, и, уж конечно, то, что он взгромоздился на нее, никак не облегчало ей задачу. Святые угодники, какой же он тяжелый… и вдобавок упрямый как бык! Ну, положим, она тоже может быть упрямой. Давина поерзала, пытаясь набрать побольше воздуха в легкие, и тут же застыла, поймав себя на том, что тело его тут же напряглось. Хотя монахини относились к этому весьма неодобрительно, Давине не раз случалось касаться солдат из отряда Эдварда — это могло быть легкое пожатие руки во время разговора или шутливое объятие, когда кто-то из них дразнил ее за ее неумение играть в шахматы. Да, ей случалось касаться их, но ни один из этих мужчин никогда не пытался повалить ее на землю. И уж, конечно, не оказывался лежащим на ней. Его немалый вес и жар, исходивший от его тела, странным образом действовали на ее чувства. Давина стиснула зубы. Она бы с радостью пнула его коленом в пах, да вот беда — в пылу борьбы подол ее темного платья послушницы успел туго спеленать ей ноги. Должно быть, Роб почувствовал, что ей неудобно — пристальный взгляд его смягчился, и в животе у нее возникло странное ощущение — словно сотни бабочек разом захлопали крыльями.

— Я вам не враг, — глядя ей в глаза, негромко проговорил Роб.

Увы, сейчас каждый мог оказаться ее врагом. Эдвард и аббатиса сделали все, чтобы вбить это ей в голову. У нее никогда не было подружек — кроме нее самой, в аббатстве не было детей. Деревенские жители в глаза ее не видели, о ней никогда не ходило никаких сплетен, поскольку в окрестных деревнях о ее существовании не знал ни один человек. Ни одной душе, только самой Давине, аббатисе, да еще солдатам из отряда Эдварда было известно, кто она и где ее искать. Конечно, купить можно кого угодно. Одного можно подкупить, другого — запугать. Предателем мог оказаться кто угодно.

— Вы делаете мне больно.

Боясь выдать себя, Давина отвернулась.

Слава Всевышнему, он оказался не совсем уж дикарем и послушно скатился с нее. Едва почувствовав, что свободна, Давина приподнялась на колени и поспешно отползла в сторону. Ее глаза расширились от страха. Только Колин подозрительно поглядывал на нее — казалось, он доверяет ей ничуть не больше, чем она — им. В отличие от него Уилл разглядывал ее с откровенным восхищением. Даже ангельски-красивое лицо Финна немного смягчилось.

— Этот Эшер… он ваш супруг? — осведомился Роб, снова усевшись на корточки.

Сморщившись от боли, он машинально потер плечо. Лицо его казалось непроницаемым — трудно было понять, злится он или готов ее простить.

— Нет, он мой друг… был моим другом, — поправилась Давина.

Словно тяжкий груз свалился с ее плеч — выходит, Эдвард не рассказал о ней ничего особенно важного. Однако все это никак не объясняло, почему Роб и его люди оказались возле аббатства Святого Христофора именно в то утро, когда на аббатство напали.