— Ну конечно, они должны быть опущены, — произнесла Мелинда. — Не поднимайте их слишком высоко.

— Несколько дюймов никто не заметит, — сказала мисс Джоунз, — а вашей милости будет неуютно. Вы не возражаете, если мы с Глэдис займемся упаковкой ваших вещей?

— Упаковкой? — удивилась Мелинда.

— А разве ваша светлость не слышали? — с любопытством сказала мисс Джоунз. — Я думала, его светлость уже говорил вам. Он уезжает в Чард немедленно после возвращения с похорон, а вы, ваша светлость, едете с ним. Багаж, конечно, последует за вами в крытом экипаже.

Мелинда воспрянула духом.

— А как мы поедем? — спросила она.

— В фаэтоне его светлости, — ответила мисс Джоунз. — Уверена, что ваша светлость удивлены выбору такого средства передвижения. Но его светлость никогда не любил обыденности.

— Да нет, совсем нет, — пробормотала Мелинда.

Она быстро оделась, выбрав дорожный костюм из саржи цвета морской волны с небольшим обтягивающим жакетом, чтобы было тепло в пути.

Шляпка, подходившая к этому костюму, также была небольшой. А ленты, подвязанные под подбородком, как надеялась Мелинда, не дадут ветру сдуть ее с головы.

Она уже целый год не ездила в фаэтоне. Тот, что был у ее отца, не отличался ни новомодным видом, ни быстротой, но все же кататься в нем было намного приятнее, чем в закрытом экипаже, которому отдавали предпочтение тетя и дядя.

Когда Мелинда была готова, она посмотрела в зеркало. Не вызывало никаких сомнений, что морская синева ее дорожного платья как нельзя лучше подходила к ее светлым волосам и белой коже. Но радостное возбуждение, заставившее светиться ее глаза, было бы совершенно неуместно в ее облике, будь она настоящей женой маркиза и носи она траур. Она подумала, не захочет ли он, чтобы она надела черное, но в ее гардеробе не было ни одной вещи такого цвета, и она решила, что слуги воспримут ее цветное одеяние как попытку хранить ее брак в секрете.

Главная горничная и Глэдис упаковали ее одежду в несколько больших чемоданов. Они носили платья из гардеробной в спальню и опускались на колени, чтобы лучше уложить их, а Мелинда вышла на лестницу и стала прислушиваться, не приехал ли маркиз.

Она опасалась спускаться вниз, чтобы не встретиться с родственниками, и боялась, что он может вернуться с кем-нибудь из них, но, к счастью, она увидела, что он вошел в холл один.

— Я хотел бы немедленно переодеться, Ньюман, — сказал маркиз дворецкому.

Он повернулся к лестнице, Мелинде едва хватило времени скользнуть обратно в будуар, смежный с ее спальней. Она успела заметить хмурое выражение его лица, когда он поднимался наверх, и не хотела встречаться с ним, когда он в таком настроении.

Если он рассержен, то может отказаться взять ее с собой в деревню. Или ее отправят вместе с багажом и слугами в закрытой коляске. Она с нетерпением ждала, и, наконец, в дверь раздался стук. Она открыла ее и увидела лакея.

— Наилучшие пожелания от его светлости. Он хотел бы знать, готовы ли вы к отъезду?

— Да, я готова, — сказала Мелинда.

Она пошла за лакеем вниз по лестнице. Маркиз стоял в холле, переменив темный похоронный костюм на светло-серые брюки и элегантно скроенный сюртук более темного оттенка.

— Доброе утро, Мелинда! — сказал он. — Надеюсь, вы хорошо спали?

Эти обычные слова прозвучали так, что Мелинда поняла, что мрачное расположение духа его покинуло. Не сказав больше «и слова, он направился к выходу. Мелинда последовала за ним. На улице стоял самый роскошный фаэтон, который ей когда-либо приходилось видеть, — с желто-черными колесами, запряженный парой гнедых лошадей.