Он повернулся к ней спиной, подошел к столику с напитками и, налив изрядную порцию бренди, залпом осушил стакан.

Мелинда, опершись о спинку дивана, с трудом встала на ноги. Медленно перебираясь от дивана к стулу, от стула к столу, она добралась до двери. Двигаясь ощупью, как слепая, девушка пересекла холл и, превозмогая боль во всем теле, шаг за шагом начала подниматься вверх по ступенькам лестницы.

Подъем занял довольно много времени, и каждую секунду она могла снова лишиться чувств. Наконец. Мелинда добралась до своей спальни — маленькой комнатки в самом конце коридора. Девушка заперла дверь на ключ и, совершенно обессилев, рухнула на пол.

Сколько времени она пролежала на полу, Мелинда не знала. Она помнила лишь острую боль от хлыста и нанесенного оскорбления.

Когда сознание вернулось к ней, было уже совсем темно и очень холодно.

Она через силу поднялась и доползла до кровати. В это время в дверь постучали.

— Кто там? — дрожащим от страха голосом спросила Мелинда.

— Это я, мисс, — ответили из-за двери, и она узнала голос Люси, молодой горничной, которая, как всегда, пришла, чтобы разобрать ей постель.

— Все… в порядке, Люси. Я… уже… все… сделала сама, спасибо, — запинаясь, проговорила Мелинда.

— Очень хорошо, мисс.

Она услышала, как шаги девушки затихают в коридоре, и заставила себя зажечь лампу над туалетным столиком. Взглянув в зеркало, она отшатнулась — оттуда на нее смотрело совершенно чужое лицо: осунувшееся, смертельно бледное, с прилипшими к щекам волосами… В окруженных черными тенями ввалившихся глазах застыли страдание и боль. Повернувшись боком, она увидела на плечах кровь, пропитавшую платье.

Превозмогая страдания, Мелинда начала раздеваться. Стараясь не стонать, она сдирала платье и белье, присохшие к кровавым следам хлыста на спине. Не раз она почти теряла сознание, но избавиться от пропитанной кровью одежды было необходимо.

Накинув домашний халат, она опустилась на стул возле туалетного столика и устремила в пустоту невидящий взгляд. Сквозь ускользающее сознание ей явственно слышался голос дяди: «Кормить тебя перестанут… если будешь продолжать упорствовать, я буду бить тебя снова и снова… снова и снова… снова и снова…»

— Я все равно не буду женой полковника Джиллингхема! Не буду! — шептала Мелинда. Ее голос сорвался, и она захлебнулась в рыданиях.

— Папа! Мамочка! Как все… все это м-могло случиться? — всхлипывала девушка. — Мы были так счастливы вместе!.. Жизнь была так… так прекрасна, пока вы… вы оба были живы! Вы никогда не допустили бы, чтобы я так страдала! Папа!.. Мамочка! Где вы?..

И вдруг она поняла, что надо делать, поняла так ясно, словно услышала голос своих бедных родителей.

Думать о том, хорошо это или плохо, девушка не хотела и не могла, она знала только одно — надо действовать. Она вытерла слезы, встала и подошла к гардеробу. Сняв с верхней полки небольшую дорожную сумку, она принялась складывать в нее свои вещи. Мелинда брала только самое необходимое, поскольку прекрасно понимала, что сил у нее слишком мало.

Затем она надела чистое белье и батистовое, цвета лаванды выходное платье с белым кружевным воротником, села перед зеркалом и стала ждать. Часы в холле пробили два. Осмотрев содержимое своего кошелька, Мелинда обнаружила там всего несколько шиллингов — все, что осталось от денег, которые ей давал дядя на мелкие расходы.

Теперь девушка действовала уже так, словно все было обдумано и спланировано заранее. Она открыла бархатную шкатулку, где хранилась бриллиантовая брошка в виде полумесяца. Эту маленькую вещицу подарила Мелинде перед смертью ее бабка, и она была единственным, что осталось у нее от имущества родителей.