В уголке стоял маленький буддистский алтарь, во втором сундук, богато украшенный медными заклепками, на стенах висели полки с резными дверцами, а остальное место занимала кровать с балдахином.

Начал с сундука, оказавшемся крепким как стальной сейф. Пришлось сбегать в машинное отделение за кувалдой.

А когда взломал, долго матерился, потому что первым делом достал из сундука аккуратно завернутую в кусок бархата большую шкатулку из пахучего дерева. В которой, мать ее, лежал искусственный член из пожелтевшей от старости или от употребления слоновой кости. Здоровенная такая елда, вдобавок покрытая замысловатой резьбой.

— Тьфу, блядь… — елда полетела в угол.

Следующие находки, толстая пачка порнографических журналов, в основном зоофильской тематики и мешок с какими-то травками, наверное, азиатскими афродизиаками, отправились туда же.

Богатая, расшитая золотыми драконами атласная пижама тоже полетела в сторону.

Очень скоро в углу образовалась целая куча хлама и только после этого находки начали представлять для меня хоть какую-то ценность.

Бутылка родного вискаря, производства моей же винокурни, на момент повествования уже сорокалетней выдержки, откровенно порадовала, а коробка манильских сигар-черуто «Сан-Изабель» привела меня в отличное расположение духа.

С наслаждением раскурив одну из них, я вытащил следующий сверток и откровенно озадачился его содержимым.

В свертке лежал кинжал, покрытый патиной бронзовый кинжал, судя по всему, очень и очень древний. Очень искусно сделанный, прекрасной сохранности, с изогнутым лезвием, гардой в виде лап дракона и рукояткой с навершием в виде склоненной башки того же дракона.

По клинку шла замысловатая вязь из иероглифов.

В голове сразу мелькнула мысль о каком-то жутком древнем проклятье, связанном с кинжалом, и я сразу же завернул обратно клинок. Решив при случае продать его от греха подальше.

Следующая находка тоже представляла собой артефакты древности: десяток старинных монет в кожаном мешочке. Круглых, с квадратной дыркой посередине. Тоже очень древних и великолепной сохранности, правда не золотых, а бронзовых и чугунных.

Ну а завершили находки в каюте Сунь Хуя, расшитые бисером домашние тапочки, в одном из которых лежало триста британских фунтов стерлингов мелкими купюрами, свернутые в трубочку.

Обыском я остался доволен и даже простил торговцу костяную елду.

Вышел на палубу подышать воздухом и обнаружил личный состав в полном безделье. Мари загорала, Жонг на носу мирно раскуривала косяк, Мусичка дремал, а джонка телепала сама по себе.

— Я подпер руль лопатой! — поспешно начал оправдываться китайчонок.

Я плюнул, дал ему подзатыльник и спустился обыскивать трюм.

В машинном отделении было нечего смотреть, а вот плотно задрапированный брезентом штабель в корме меня сильно заинтересовал.

Скинул брезент, распорол джутовый мешок и вытащил из него плотный квадратный сверток из пальмового листа, уже примерно понимая, что в нем.

Я никогда не видел опиум-сырец, но бурая спрессованная масса почти без запаха могла быть только опиумом-сырцом.

И по самым быстрым прикидкам, этой самой хрени на джонке было не меньше трех центнеров. Теперь я понял, что Сунь Хуй убивался не по костяному члену, а по наркоте.

— Твою мать… — до меня только сейчас дошло во что я вляпался.

Первый полицейский катер и пошел Док Вайт по этапу. Да что там полиция, при входе в порт досмотрят и все, небо в клеточку, друзья в полосочку. А азиатские тюрьмы — это даже не полная жопа — это сплошной ад. Если не шлепнул на контрабанду наркоты.

Сразу очень захотелось домой в Монтану.

— Выбросить за борт? — вслух озадачился я. — Да, это большие деньги, но толкнуть партию опия в незнакомом городе я не смогу, сразу спалюсь либо полиции, либо триадам.