Избушку Питычи мы покинули только на следующий день. Поскольку нам идти до поселка тридцать пять — сорок километров, оставили старику все свои охотничьи припасы — патроны, порох, дробь. Он был очень рад, да и мы тоже: ведь рюкзаки-то облегчились. Старик проводил нас до самой лагуны. Мы обещали когда-нибудь еще раз побывать у него в гостях с хорошей фотопленкой, и в такое время, когда не будет этого чертовского тумана. А все остальное будет, как и сейчас, — гостеприимный Питычи и красавица Людмила.

10. Глава итогов

Мы шли всю ночь и в Биллингс пришли днем. Светило солнце. Такого солнца мы не видели ни разу за все дни похода. Говорили, что это мы принесли его на мушке карабина. Большое солнце. Жарко было даже на берегу покрытого льдом океана.

Поселок напоминает небольшой латиноамериканский городок во время традиционного путча. Со всех домов неслись выстрелы. Жители сидели на крыльцах своих домов и стреляли. Стреляли они в уток. Это здешняя манера охотиться. Зачем идти куда-то, когда уток больше, чем комаров, они стаями летят над домами, бесконечный днем и ночью перелет. Направь ствол в небо — попадешь в птицу. Осенний сезон — содрогнись сердце материковского охотника, сидящего в закрадке, мерзнущего в болотной тумане, изобретавшего манки, гудки и резиновые птичьи манекены; охотника, щедрого на добрые веселые рассказы о постоянной удаче, ведь только на Чукотке можно встретить охотника, говорящего правду, а это, согласитесь, забвение всех охотничьих традиций!

Мы зашли в поселковый магазин, взяли десять банок сгущенного молока, пять громадных буханок свежего белого хлеба. Продавщица ничему не удивилась, рассказала, где гостиница и столовая.

Чистые постели гостиницы убивали последние остатки воли. Но ночь мы разожгли, а на крыльцо какой-то аноним бросил нам пять уток, помахал рукой и ушел стрелять на берег.

Мы подсчитали дни нашего пути. Пришли на день раньше, чем планировали. Мы успели — проснулись на следующее утро от белизны, режущей глаза. Снег. Всю ночь, пока мы спали, шел снег. Большими мокрыми хлопьями. Опоздай на сутки — месили бы мы его сейчас своими сапогами.

Что с К.? Ведь договаривались же, что он даст на Биллингс телеграмму!

Нам вручили много телеграмм на почте, но от К. ничего не было.

Оставалась одна надежда на Петра Вакуленко, заместителя председателя колхоза, моего давнишнего приятеля.

«Радиограмма Рыркайпий колхоз Вакуленко. На левом берегу Куэквуня третий член нашей экспедиции решил остаться у Таеургина тчк известий нет тчк шли вездеход розыски зпт результат телеграфируй».

Мы ждали ответа еще день.

Утром к нам постучался радист полярной станции. На бланке было несколько слов: «Поздравляю благополучным прибытием — третий лишний».

Прилетает вертолет. Он вывозит из тундры геологов и топографов. Мы решаем отдохнуть, а потом идти, может, снег растает. Нам ведь надо завершить программу, дойти до Певека. Правда, остался только спортивный интерес, ведь все основное мы сделали.

Но снег идет каждый день, и последний вертолет нас вывозит в Апапельхино.

В Певеке солнце. Совсем другой климат. И мы не теряли в воздухе времени, изучали западную береговую черту. Мы решили все же закрыть участок этого побережья, то есть пройти его уже с запада на восток, пока снова, но уже с запада, не дойдем до Биллингса.

В Певеке попали в плен к друзьям. Они были категоричны:

— В тундре у вас свои законы, а здесь наши! Некуда вам спешить!

— Нам надо идти… здесь совсем погожие деньки, а там снег.

— Скоро и у нас будет снег. Уже, кстати, был.

— Может, мы успеем.