Обратимся собственно к книге Ф. Н. Глинки. Она не есть сочинение ученое ни в военном, ни в историческом смысле и не обогатит ни военного писателя, ни историка новыми фактами. Она даже не имеет достоинства рассказа, в порядке и картинно изложенного. Сперва автор начинает повествовать о бородинском деле по дням (потому что на Бородинском поле дрались 23, 24 и 25 августа), потом отдельно описывает собственно Бородинское сражение, бывшее 26 августа, и, описав его коротко и целом, начинает описывать его же по часам, почему необходимо повторяет одно и то же и несколько сбивает строгого, холодного читателя. Но его книга, не будучи ни военною, ни историческою, может назваться поэтическою. Если она не впечатлеет в уме вашем полной, художественно оконченной и замкнутой картины Бородинской битвы, зато она покажет вам всю поэзию, всю мистическую таинственную сторону его, даст самое верное понятие о его всемирно-историческом значении; наведет вас на глубокую, возвышенную думу о человечестве, о царях и народах, веках и событиях; вознесет вас в ту превыспреннюю сферу, где вашей головы не кружат ядовитые и смрадные испарения мелкого эгоизма, жалких забот о своей личности и низких нужд жизни; возведет вас на ту высокую гору, с которой исчезает все мелкое и ежедневное, все частное и случайное, но видятся только народы и царства, цари и герои – помазанники и избранники божии, своею судьбою осуществляющие довременные судьбы мира, от века почивавшие в лоне божественной идеи… Из книги Ф. Н. Глинки вы не узнаете Бородинской битвы в стратегическом отношении, но вы узнаете, что с тех пор, как люди начали между собою войну, еще не было такой битвы не на жизнь, а на смерть, где частные сшибки производились массами, которые в прежние и еще недавние времена почитались страшными армиями, где на тесном пространстве гремело беспрерывно 1700 орудий, дралось отчаянно 300 000 человек; где умирающие дорезывали оружием, добивали кулаком, догрызали зубами умирающих подле них врагов, где лопались орудия и взрывались зарядные ящики, воздух был – дым и огонь, рукопашный бой и натиск неприятельской кавалерии считались отдыхом за прекращением адского действия неприятельской артиллерии; где без отдыха дрались пятнадцать часов и где, наконец, осталось 29 999 трупов; вы узнаете, что это была битва гомерическая, где каждый действовал как бы от себя, дрался за свое личное дело, за свою личную обиду, где отдельно подвизались и огнедышащий Ней, и лев русской армии – Багратион, и гарцующий Мюрат, и русский Баярд Милорадович[24 - М. А. Милорадович назван именем Баярда – храброго французского рыцаря, прозванного Рыцарем без страха и упрека.], и Коновницины, и Тучковы, и где Барклай де Толли, сей

         …устарелый вождь, как ратник молодой,

         Свинца веселый свист заслышавший впервой,

         Бросался он[25 - У Пушкина: «ты» (стихотворение «Полководец»).] в огонь, ища желанной смерти, —

         Вотще!..

где спокойно, орлиным взором следил за судьбою битвы тот престарелый вождь, на священной седине которого лежало спасение России; где не раз погружался в думу и недоумение сын судьбы, «могучий баловень побед»[26 - Так назван Наполеон в одноименном стихотворении Пушкина.