Когда спустя два дня после этого последнего психического анализа мисс Люси опять посетила меня, я спросил у неё, что хорошего за это время произошло с нею.

Теперь она выглядела совершенно по-другому, смеялась и высоко держала голову. На мгновенье я даже подумал, что по-видимому ошибочно оценил их отношения, что из гувернантки детей, она превратилась в невесту директора. Но мои предположения оказались ошибочными: «Нет-нет, ничего нового не произошло. Просто Вы меня ещё плохо знаете, так как видели меня только в болезненном состоянии и плохом настроении. А обычно я всегда вот такая весёлая. Когда я вчера утром проснулась, то не ощутила никакой прежней тяжести, и два дня чувствую себя превосходно. – А что Вы думаете о перспективах Вашего нахождения в доме директора? – Мне стало совершенно ясно, что ничего хорошего меня здесь не ожидает, но я не собираюсь горевать из-за этого. – А удастся ли Вам теперь найти общий язык с прислугой? – Да я думаю, что все прежние конфликты были связаны с моей повышенной обидчивостью. – Вы всё ещё любите господина директора? – Конечно, я продолжаю его любить, но теперь это уже ничего не значит. Ведь никто же не запретит мне думать и мечтать о том, чего я сама хочу.

Я внимательно исследовал её нос и обнаружил, что почти полностью восстановилась его болевая и рефлекторная чувствительность. Теперь пациентка могла легко различать запахи, хотя и делала это пока неуверенно и затрачивая большие усилия. Мне ещё нужно будет выяснить, насколько сильно повлияла на анозмию соматическая болезнь носа.

Всё лечение захватило немногим более девяти недель. Четырьмя месяцами позже я случайно встретил мою бывшую пациентку на одной из дач. Она была весела и сохраняла своё хорошее настроение.

Эпикриз

Я не хотел бы, чтобы читатель чересчур легкомысленно отнёсся к изложенной здесь истории болезни. Этот клинический случай действительно относится к лёгкой форме истерии, да и всё лечение заключалось в избавлении от нескольких незначительных симптомов. Но мне кажется весьма поучительным, что даже такое скудное с виду проявление невротического заболевания для своего появления нуждается в большом количестве предпосылок. Подробно излагая эту историю болезни я надеялся представить её в качестве идеального примера для одной из форм истерии, которой может заболеть даже не отягощённый наследственно человек, если в его жизни произойдёт соответствующее сплетение событий. Обратите внимание, что я не использую понятие чистой истерии, которая якобы может возникнуть независимо от любого рода наследственной предрасположенности; таковую, вероятно, никогда и нигде не встретишь. Я имею в виду тот особый вид предрасположенности, когда человек заболевает истерией, хотя прежде никаких намёков на свойства истеричного характера не обнаруживалось. А невропатическая предрасположенность, так как её принято понимать, есть нечто совсем другое, и выявить её можно ещё задолго до появления заболевания, например обнаружив существующих в роду заболевших родственников или психические качества человека настолько выражены, что ещё до всякого заболевания обращают на себя внимание. Насколько я знаю, ничего подобного не было обнаружено у мисс Люси Р. Таким образом, её истерию можно назвать приобретённой, появление заболевания было обусловлено ничем иным как довольно широко распространённой общей склонностью давать истеричные реакции, той склонностью, о которой мы пока почти ничего не знаем. В таких случаях всё в основном определяется природой психотравмы, естественно, не надо забывать учитывать индивидуальную реакцию человека на воздействие травмирующих переживаний. Неизбежным условием, приводящим к возникновению истерии, является ощущение несовместимости между Я и возникающим в представлениях человека новым образом. В другом месте я надеюсь показать то, как различные невротические расстройства возникают из различных техник, применяемых Я для того, чтобы справиться и освободиться от этой несовместимости.