Аттик был удивлен, но обещал мне все выполнить.

— Да, ты умеешь хранить свои секреты, — сказал Цицерон, внимательно посмотрев на меня. — Может быть, я не так уж и хорошо тебя знаю.

После того как они ушли, мы с Цицероном оказались одни в доме. Вместе с нами остались лишь его охранники и несколько домашних рабов. Мы больше не слышали никаких криков — весь город, казалось, погрузился в тишину. Хозяин поднялся наверх, чтобы немного отдохнуть и одеть обувь покрепче. А спустившись, взял канделябр и стал переходить из комнаты в комнату — через пустую столовую, с ее позолоченным потолком, через громадный зал с мраморными скульптурами, такими тяжелыми, что нам пришлось их оставить, и, наконец, в пустую библиотеку — как будто старался все получше запомнить. Это заняло у него столько времени, что я подумал, уж не решил ли он остаться, однако сторож на Форуме прокричал полночь, Цицерон загасил свечи и сказал, что нам пора двигаться.

Ночь была безлунной, и, взобравшись на вершину холма, мы увидели не меньше десятка факелов, медленно спускавшихся по его склону. Вдалеке раздался крик птицы, и такой же крик, где-то очень близко от нас, прозвучал ему в ответ. Я почувствовал, как забилось мое сердце.

— Они идут, — тихо сказал Цицерон. — Он не хочет терять ни минуты.

Мы заторопились вниз по ступеням и, спустившись с Палатинского холма, повернули на узкую аллею. Держась в тени стен, осторожно миновали закрытые магазины и притихшие дома, пока, наконец, не вышли на главную улицу рядом с Капенскими воротами.

Сторож был подкуплен, чтобы открыть нам пешеходную калитку. Он нетерпеливо ждал, пока мы шепотом прощались с нашей охраной. Затем Цицерон, сопровождаемый мной и тремя рабами, несшими наш багаж, прошел по узкому портику и покинул город.

В полном молчании мы шли не останавливаясь около двух часов, пройдя мимо монументальных гробниц, выстроившихся вдоль дороги, — в то время это было место, где прятались дорожные грабители. Только тогда Цицерон решил, что мы в безопасности и можно передохнуть. Он уселся на верстовой камень и повернулся лицом к городу. Темные очертания римских холмов проступали на фоне зарева, красного в центре и розоватого по краям. Было слишком рано, чтобы это был восход солнца. Не верилось, что всего один подожженный дом может столь божественно осветить небо. Если бы я не знал этого доподлинно, то решил бы, что это знамение. В это же время, еле слышный в неподвижном ночном воздухе, раздался странный звук, нечто среднее между стоном и воплем. Сначала я не мог понять, что это, а потом Цицерон объяснил мне, что это трубы на Марсовом поле подают сигнал к выступлению легионов Цезаря в Галлию. В темноте я не мог рассмотреть выражение его лица, когда он это говорил, но, может быть, это было и к лучшему. Через несколько мгновений Цицерон встал, отряхнул пыль со своей старой туники и продолжил путь в сторону, противоположную пути Цезаря.

ГЛОССАРИЙ

Верховный жрец — см. понтифик максимус.

Всадники — второе по значению сословие в Древнем Риме после сенаторов, имели свою собственную администрацию и привилегии. Всадникам полагалась одна треть мест среди присяжных заседателей; часто они были богаче членов Сената, но отказывались участвовать в публичной политической жизни.

Галлия — римская провинция, разделенная на две части: Ближнюю Галлию, занимавшую территорию между рекой Рубикон на севере Италии и Альпами, и Дальнюю Галлию, занимавшую территорию за Альпами, соответствующую территории нынешних Прованса и Лангедока.

Гаруспики — жрецы, которые делали свои предсказания, изучая внутренности принесенных в жертву животных.

Городской претор — глава судебной системы, главный из всех преторов, третий по значимости пост в Республике после двух консулов.