— Цицерон, прости ему его грубость, — сказала она. — Я напомнила ему, что ты здесь, но ведь ты его знаешь.

В коридоре послышались шаги, и мы увидели женщину, идущую по коридору к двери. Было очевидно, что она хотела проскочить незамеченной, однако на одном из ее ботинок развязался шнурок. Прислонившись к стене, чтобы завязать его — ее рыжеватые волосы были растрепаны, — она виновато посмотрела в нашем направлении. Я не знаю, кто был больше смущен: Постумия, а именно так звали женщину, или Цицерон, который много лет знал ее как жену своего ближайшего друга, юриста и сенатора Сервия Сульпиция. Именно сегодня вечером она должна была быть у Цицерона на обеде.

Хозяин быстро перевел взгляд на статуэтку Венеры и притворился, что глубоко погружен в беседу:

— Прекрасная вещь. Это работа Мирона? — Глаз он не поднимал до тех пор, пока она не ушла.

— Ты поступил очень тактично, — одобрила Аурелия. — Я не критикую своего сына за его связи — мужчина есть мужчина, — но некоторые из современных женщин бесстыдны сверх всякой меры.

— И о чем вы здесь шепчетесь?

Любимым трюком Цезаря в войне и в мире было неожиданно подкрасться сзади, и, услышав этот голос, похожий на скрипящий песок, мы все разом обернулись. Он и сейчас стоит у меня перед глазами — его большой череп неясно вырисовывается в тусклом свете дня. Люди постоянно спрашивают меня о нем: «Ты встречался с Цезарем? Какой он был? Расскажи, каким был великий бог Цезарь?» Что ж, я помню его как удивительное соединение твердости и слабости: мускулы солдата — и небрежно повязанная туника щеголя; острый запах пота, как после военных упражнений, — и сладкий запах шафранового масла; безжалостные амбиции, скрытые под непреодолимым шармом.

— Осторожнее с Аурелией, Цицерон, — продолжил он, появляясь из тени. — Она как политик в два раза сильнее всех нас вместе взятых, правда, мама?

Обняв мать сзади за талию, он поцеловал ее за ухом.

— Немедленно прекрати, — сказала Аурелия, освобождаясь и притворяясь недовольной. — Я уже достаточно поиграла в хозяйку. Где твоя жена? Негоже ей пропадать где-то без сопровождения. Как только она вернется, немедленно пошли ее ко мне. — Она грациозно кивнула Цицерону. — Мои наилучшие пожелания на завтрашний день. Стать в семье первым, кто достиг поста консула — это что-нибудь да значит.

— Правда ведь, Цицерон, — Цезарь с восхищением смотрел на нее, — женщины в этом городе заслуживают гораздо большего уважения, чем мужчины, да и твоя жена тому хороший пример.

Намекал ли Цезарь на то, что хочет соблазнить Теренцию? Не думаю. Было бы легче завоевать самое непокорное племя галлов. Но я увидел, как Цицерон с трудом сдержался.

— Я здесь не для того, чтобы обсуждать женщин Рима, — заметил он. — Хотя лучшего эксперта, чем ты, мне будет трудно найти.

— Тогда зачем ты здесь?

Цицерон кивнул мне, и я достал из своего футляра для документов судебное предписание.

— Ты что, хочешь, чтобы я нарушил закон? — произнес Цезарь с улыбкой, возвращая мне документ.