– Почему не боюсь? Боюсь, ведь вы в аффекте, и себя не контролируете, – признался Смирнов. – Но боюсь не очень, потому что знаю, что завтрашнего, нет, сегодняшнего завтрака у меня не будет. Сегодня я обойдусь без него. А вот обед будет плотным, это точно. Обед или ужин, я еще этого не решил. И еще я напьюсь после всего этого. Так напьюсь, что не смогу поставить резинку и следующим утром останусь без привычной юшки.

Борис Петрович вынул из кармана халата пистолет, снял с предохранителя. Затем, взяв оружие обеими руками, прицелился в Смирнова. Тот чувствовал, как выжимается курок. И продолжал тасовать карты.

Курок сделал свое дело. Боек ударил в капсюль. Но выстрела не последовало.

– Черт, да что это такое?! Вторая осечка подряд! – взорвался Борис Петрович. И прокричал, обернувшись к двери:

– Витя, в чем дело?!

Виктор вошел. Увидев пистолет в руке хозяина, понял суть вопроса:

– А... Вы об этом... Патроны, наверное, слишком долго кипятил.

– Ты кипятил патроны?

– Да. А что?

– Дай мне другую обойму, – сказал Борис Петрович, покачав головой удивленно и негодующе.

Виктор вынул из заднего кармана брюк обойму, положил на стол перед шефом.

Смирнов, бледный, покрывшийся испариной, участвовал в сцене безмолвно. Виктор, посмотрев на него с сочувствием, как на покойника посмотрев, вышел.

Борис Петрович сменил обойму, положил пистолет в карман. Долго смотрел на своего заложника. Так же, как смотрел Виктор.

Смирнов очувствовался, продолжил тасовать карты. Выронил часть на пол. Суетливо поднял.

Он потерял выдержку.

Борис Петрович протянул руку. Ладонь была розово-морщинистой.

– Дай мне. Ты уже банковал, мой черед.

Смирнов, ничего не видя, положил карты на стол. Борис Петрович взял их, стал тщательно тасовать. Закончив, подрезал "свою". И кинул карту сопернику. Поднимая ее, тот заметил, что Борис Петрович совершает с колодой те же самые операции, которые совершал он сам.

– Он мухлюет! – сверкнула мысль. – И, скорее всего, срисовал с меня. Черт! Человек, который так быстро схватывает, не может не выиграть!

Смирнов огорчился выводу, но унывал недолго – в голову пришла спасительная мысль. Обрадованный (на лице это не отразилось), он вскочил, подошел к бару, вынул из него первую попавшуюся бутылку вина (не повезло коллекционной испанской "Малаге"), потом фужер, и вернулся к столу. Следующую минуту он пил, в перерывах между глотками посматривая на свет сквозь искрящийся хрусталь.

– Так значит, у вас в банке фактически лежат наши жизни, моя и ваша? – спросил он, допив вино и взяв карту.

Карта была десятка.

– Да, – ответил Борис Петрович, не подумав. Поведение заложника его удивляло и нервировало. – В случае проигрыша вы отвечаете смертью.

– В таком случае, я иду на осьмушку вашей жизни. Давайте еще карту. Быстро!

Борис Петрович растерялся. На осьмушку?! Смирнов получил девятку. Его несло.

– Еще, – сказал он.

Вышел валет. 10+9+2(!!). Очко.

– Итак, в банке моя жизнь и семь восьмых вашей. Играю на половину своей. Вскройте мне три карты.

Нехорошая улыбка играла его губами.

Борис Петрович выложил на стол валета, короля и семерку.

– Еще две.

Появились король и валет. Всего девятнадцать.

– Себе, – приказал Смирнов.

Борис Петрович вскрыл даму, еще одну, шестерку... и туза. 3+3+6+11.