И приподнятая бровь как предвестник понятного комментария: Твоя спальня? Да лаааадно.

– Все не так, – прорычал Джим. – Ради всего святого, она же ребенок.

В ответ вторая бровь поднялась до линии роста темных волос: Ага. Как же.

– Пошел нахрен, Эдриан. Без шуток.

Если ангел хотел что-то там напридумывать в своей голове, то Джим ничего не смог с этим сделать. Он знал границы своих отношений с Сисси… он спас ее и сейчас будет заботиться о ней. Пока все не кончится. После? Будем надеяться, он выиграет, и она сможет отправиться в Бастион Душ, там ее место.

Вот и все. Он мог зарабатывать на жизнь убийствами, мог нарушить тысячу разных законов в процессе, трахаться со шлюхами и женщинами, ломавшими черепа и убивавшими с закрытыми глазами… но он никогда не спал с девственницами, и уж точно не собирался начинать сейчас.

И сто процентов не с Сисси.

Видит Бог, она и так настрадалась…

Смутно он задумался, почему читает себе лекции на эту тему. Будто что-то подобное могло произойти в реальности.

– Ты хочешь есть? – спросил Джим у ангела. Когда Эд просто качнул головой, Джим пожал плечами и двинулся в сторону кухни, где он оставил свой телефон.

И пока шел, понял, что у Сисси возникнет куча вопросов.

Если ему хватит ума, то он начнет уже сейчас придумывать ответы.

Дерьмо. Это будет чертовски долгая ночь.

Глава 9

Утро – лучшее время для работы.

Кейт сидела в лучах солнца, свет падал на стол для рисования с левой стороны, освещение и близко не могло сравниться с тем, что давала ей лампа. В кристально-чистом сиянии красный цвет на ошейнике шоколадного лабрадора казался ярко-рубиновым, его коричневая шкура – словно бархатной, и радостная зелень травы под его лапами – изумрудной.

Теперь она не страдает от расстройств из-за смены времен года – неважно, насколько порой холодной и длинной была зима на севере штата, январская грусть обходила ее стороной.

Свет также служил предвестником тепла. Хотя не было еще семи утра, и утренняя температура стояла на отметке в сорок градусов, на всесезонной террасе, на которой она трудилась, было тепло как в тропиках, три стены окон от пола до потолка давали ей прекрасный вид на небольшой дворик с кустами и деревьями, на которых набухали почки.

Слепо протянув руку, она нащупала кружку из нержавеющей стали и сделала еще один большой глоток кофе. Ночью она поспала совсем немного, те двое мужчин кружили в ее голове, в мыслях вертелась их внешность, слова, крупный план тех взглядов, которые они бросали на нее. В конце концов, в пять утра она распрощалась с надеждой на сон и выбралась из кровати, чтобы заварить первый по счету из двух кофейников. К счастью, она нашла облегчение, устроившись в своем мягком кресле.

Снова склонившись над бумагой, она вернулась к рисунку, делая мазки цветными чернилами на глазе щенка, придавая подъем его шоколадной брови, прорисовывая темные реснички и крошечную вспышку серебра вокруг радужных оболочек.

Готово.

Тем не менее, она проверила все на второй раз, взяв ручку и вернув в подставку прежде, чем просмотреть каждый дюйм рисунка два на четыре фута. Щенок носом тянулся к птичке, виляя хвостом в воздухе, навострив треугольные уши, пухлые ножки приготовились отскочить назад, если малиновка перед ним окажется врагом, а не другом. Текст будет помещен над его спиной, поэтому она оставила для слов шестидюймовый квадрат пустого места на бледно-голубом небе.

– Хорошо, – сказала она, будто была своим собственным студентом.

Сняв крепления с четырех углов, она осторожно взяла листок и отнесла к шестифутовым переносным столам, которые выстроила вдоль сплошной стены комнаты. Лист был двенадцатым в книге, и она положила его в конец очереди.

Да, эта выставка страниц была очень важной частью рабочего процесса, давая возможность полностью увидеть всю картину… неизбежно, она снова возвратится к некоторым позам, расположениям в пространстве, выражениям, нюансам.