До этого мгновения, столкнувшись с тем, что нарисованное ею на бумаге может оказаться единственным ее вкладом, образно выражаясь, в человеческую расу.

Ничего новаторского. И ничего долговечного… без сомнений, рано или поздно люди перестанут читать книжки, которые она иллюстрировала, ее рисунки поблекнут или порвутся, и она будет, как и все остальные, забыта современниками.

Дети – единственное бессмертие, доступное смертным… и даже потом, двумя, максимум тремя поколениями позже, никто не будет помнить тебя.

Строки из той песни из кафе прошлым вечером пришли ей на ум.

Джи-Би в чем-то был прав, желая вечной жизни.

Это определенно казалось многозначительнее, чем короткое время на земле и конец игры, который ждал нас после. И, пост скриптум, семьдесят пять – восемьдесят отмеренных лет – это наилучший сценарий. Но Бартены имели дело с другой реальностью. Жестокая, неестественная, ужасная смерть их дочери… украденной маньяком…

Кейт остановилась, выдергивая себя из кроличьей норы депрессии.

Еще долго она будет переживать из-за смерти Сисси, и это нормально. Но все равно ей нужно делать свою работу.

Взяв второй чистый лист, она уложила бумагу на место, проверила заметки и текст, предоставленный автором… а потом снова поднесла карандаш в приятном свете утра.

Намного лучше размышлений. Намного.

***

Сисси Бартен сидела на крыльце, на котором очнулась прошлым вечером. Перед ней, за все еще костлявыми весенними деревьями поднималось солнце, его лучи были золотисто-персиковыми и потенциально теплыми.

Она и не думала, что увидит их снова.

Закутавшись плотнее в покрывало, которое принесла с собой, Сисси заморгала, когда свет стал ярче. Дом позади нее был погружен в молчание, те двое мужчин без сомнений уснули в кроватях, на которые рухнули. В течение ночи, она слышала многочасовые хождения по полу… либо это, либо в старинном месте водились призраки.

Когда пара, наконец, остановилась, затих скрип, бормотание, исчез запах табака…только тогда она вышла из комнаты, которую ей отвели.

Она могла думать лишь о том, чтобы повидаться со своей семьей. Так было и сейчас.

Она просто хотела пойти домой, оказаться дома, остаться дома.

Проблема в том, что она не знала, можно ли доверять этой версии реальности… и что, если все это было жестокой шуткой, другая сторона того места, где она провела вечность, иллюзия, созданная с той целью, чтобы забрать у нее эти образы и тем самым умножить страдания?

Тогда к черту все. Уж лучше не возвращаться домой к родителям.

Она не подарит такого удовольствия той женщине, демону, чем бы она ни была…

Сисси посмотрела через плечо. Заполняя дверной проем, там стоял спасший ее мужчина, словно вестник страшного суда, а не чей-то защитник. Его темно-русые волосы торчали, будто он многократно дергал их, а брови были опущены так низко, она едва ли могла видеть его глаза.

При других обстоятельствах она бы держалась от него подальше. Но не сейчас. Не здесь.

Было облегчением видеть его.

– Ты в порядке? – спросил он.

Она снова посмотрела на солнце.

– Это – настоящее? – чтобы усилить вопрос, она постучала по половицам, на которых сидела… потом смахнула облупившуюся краску с костяшек. – Все это, реально?

– Да.

– Что именно из этого?

– Все.

Мгновение она сомневалась, может ли верить ему. Но пришедшие к ней образы, их буквально осязаемый ужас внушил доверие к нему сильнее всяких слов и поступков.

– Что я? – выпалила она.