– Ну, если человек сам сигает в окошко, – заметил полковник Крячко, – то иного от него и ожидать-то не стоит.

Митрохин строго и осуждающе посмотрел на оперативника и повысил голос:

– Он не по своей воле сиганул в окошко, господин полковник! Из его сбивчивых объяснений выяснилось, что его жизни угрожали, и он выбросился в окно от безысходности. А суть в том, что несколько ночей подряд какой-то мерзавец названивал ему и предупреждал, что будет мстить.

– За что? – спросил Гуров.

– Тут история темная, – нахмурился Митрохин. – Я, Лев Иванович, в нее не вникал. Это дело ведет следователь Кружилин Роман Игнатьевич. Вы с ним поговорите. А я, собственно, хотел вот на что обратить ваше внимание. Когда мы выехали на квартиру этого чудака, то обнаружили там кое-что. Ну, во-первых, следы проникновения в квартиру постороннего. То есть кто-то открыл входной замок с применением отмычки. Инструмент у преступника был, между прочим, отличный, но следы же все равно никуда не денешь! Ну а обратил на себя внимание моток веревки, который, как я предполагаю, обронил преступник, когда события повернулись неожиданным для него образом.

– Что вы имеете в виду, Иван Иванович? То, что хозяин квартиры выбросился в окно? – уточнил Гуров. – Полагаешь, что он напугался преступника?

– А кто бы не напугался? Он до сих пор, говорят, напуган – до такой степени, что не называет никому своего имени, хотя следствию оно давно известно. Все же знают, из какого окошка он выскочил! Но ему сейчас главное, чтобы его в больнице не нашли. Но про этого, который веревку в его квартире обронил, он рассказывает настолько путано, что просто какая-то чепуха получается. Впрочем, это дело не мое, а Кружилина. Я почему обо всем этом сейчас заговорил, потому что вы про месть упомянули, и потому, что на том потерянном в квартире мотке веревки имелся заранее заготовленный беседочный узел. Понимаете? Тот преступник захватил с собой прочную веревку с заранее приготовленным узлом. Видимо, чтобы на месте не терять времени на завязывание узла. А для чего ему понадобился этот заранее заготовленный узел? Может быть, он собирался подвесить свою жертву за ноги, как это произошло в нашем случае? Обратите внимание, убийца Смирнова поступил именно таким образом...

Митрохин мог раздражать манерой излагать собственные мысли – подробной, размеренной и вызывающей что-то вроде мозговой оскомины, но в рациональности доводов отказать ему было невозможно. Гуров почесал переносицу.

– Значит, говорите, месть? А кто такой этот ваш прыгун? Что про него известно? Профессия, род занятий?

– Да не помню я, Лев Иванович! – досадливо ответил Митрохин. – Не мое это дело. Да и по правде говоря, в ту ночь вообще не я должен был дежурить. Адрес могу вам назвать, а там дальше с Кружилиным разговаривайте. Да еще с вашим Шаповаловым из убойного отдела. Он выезжал первым на это дело. Между прочим, уверен, что все это белая горячка – не более. Злой как черт. Я-то про белую горячку не согласен – у хозяина на квартире никаких следов пьянства, полный порядок, даже странно. И потом, узел-то тут при чем? Где вы видели алкашей, которые бы по гостям с веревкой ходили? У них хлеба не найдешь, не то что веревки!.. Так что ваш Шаповалов тут не прав!..

Шаповалов из убойного отдела был грубым и громогласным мужиком, который предпочитал простые решения и ясные формулировки.