Джуди засмеялась. Она делала все, чтобы люди держались от нее на расстоянии. Она давно перестала за собой следить. Ее одежда износилась, превратившись в жалкие лохмотья. Обветренное лицо потеряло прежнюю нежность. Загрубевшая кожа покрылась мелкими морщинками у уголков рта, делая его по-старчески сжатым и как бы чем-то недовольным. Но глаза светились добротой. Стоило ей улыбнуться, как таяла напускная угрюмость. К тому же рассуждения и речь этой женщины говорили о том, что принадлежала она отнюдь не к низким общественным слоям. Она любила музыку, с уверенностью профессионала рассуждала об искусстве.

Кевину стало жаль, что добрый и порядочный, наделенный недюжинными способностями человек добровольно сделал себя бомжом, ушел от людей, заживо похоронил себя. Как можно было решиться на такой шаг?! Отказаться от радостей нормальной человеческой жизни? А ведь их так много!

— Я всегда хочу быть один, — рассказал Кевин, — но когда это происходит, мне как-то неудобно и неловко. Я уж лучше буду с людьми, даже если они меня обижают.

— Так что же ты делаешь здесь один в канун Рождества? У тебя проблемы?

— Да.

Кевину не хотелось говорить об этом. Воспоминания о семье только раздражали, заставляли думать о грустном.

— Ты сделал что-нибудь не так?

— Многие вещи я сделал не так. Я совершил кучу ошибок.

— Знаешь…

Джуди замолчала, как будто задумавшись.

— Что?

— Хороший поступок затмевает плохой.

— Да. Но уже поздно. Я не могу сделать достаточное количество хороших поступков, чтобы затмить все плохие.

Кевин задумался о том, простят ли ему родные его проступки, ту несдержанную выходку перед отъездом во Флориду. Ему даже было стыдно перед дядей Фрэнком, хотя он никогда не питал к нему симпатии. Его оскорбления получились неуместными и незаслуженными.

— Но сегодня канун Рождества, — сказала Джуди. — Хорошее всегда оправдывает плохое. Ты должен сделать доброе дело. Повинуйся зову сердца.

— Ну ладно, — Кевин встал.

Он посмотрел на часы. Было уже поздно.

— Мне пора идти, — сказал он, застегивая куртку.

Он не знал, куда ему пойти. Сегодня в этом городе его никто не ждал. Дядя уехал в Париж. Родители где-то далеко-далеко. Им и в голову не приходит, где может быть их сын. Мама, наверное, очень переживает. Завтра он вылетит в Чикаго первым же рейсом.

— Если я вас больше не увижу, я надеюсь, что у вас все будет хорошо.

— Спасибо.

— Не провожайте меня, я выйду сам.

— Ладно, — Джуди осталась сидеть на старом сундуке.

Вероятно, она собиралась провести здесь ночь. У нее ведь не было дома.

— С Рождеством!

— С Рождеством!

Уже на выходе, собираясь уйти, Кевин остановился.

— Если вам нужен человек, которому можно довериться, обращайтесь ко мне. Я буду всегда помнить о вас.

— Не надо давать таких обещаний, которые потом не сдержишь.

Кевин вышел на улицу. Холодный воздух обжигал щеки. Вокруг было тихо, Ночные фонари освещали безлюдную, пустынную улицу.

В каждом окне огромных небоскребов горел свет. Все собирались своими семьями встречать Рождество. Мелькали пестрые огоньки елок. Со всех сторон доносилась музыка.

Кевин остановился возле детского приюта. Там тоже дружно праздновали Рождество, встречали Санта-Клауса.

В окне сидел черный мальчик. Наверное, он скучал по своим родителям. Кевин помахал ему рукой. Тот тоже ответил на его приветствие.

Постояв немного, Кевин пошел дальше.