– Мы с Сюзан решили, что забавно будет посмотреть, как мистер Мичелдекан поведет себя, если сделать вид, что она может уступить ему. Такая, кажется, поначалу была идея. Но потом у меня появился особый интерес. Я уже знал, что у меня есть какой-то шанс соблазнить тебя, насколько верный – сложно сказать. Невооруженным глазом видно было, что наш английский друг очень увлечен тобой. Мне захотелось понять, до такой ли степени он увлечен, чтобы устоять перед соблазном. Ответ я получил. Нет, не до такой.

Элен устало кивнула.

– Хочешь сказать, что ты ничего не знала об истории с Сюзан? – спросил Роджер.

Она отрицательно покачала головой.

– Откуда я могла узнать?

– Я думал, ты нас заметила. Мне казалось, что я видел, как кто-то наблюдает за нами, кто-то в таком же светлом платье, как у тебя.

– О, чтобы я подглядывала за обнимающейся парочкой! Я?

– Я не то имел в виду…

– Ты напрасно беспокоился. В тот вечер на мне было другое платье, не светлое.

– Ах, вот как, другое? Тогда за что же ты сердишься на меня? Что я такого сделал?

– Ты вел себя, как обычно себя ведешь.

– В каком смысле?

– Ты действительно хочешь, чтобы я сказала?

– Извините меня, – вмешался в разговор Мечер, – вы тут объясняйтесь, а я пойду приму ванну. Или, может быть, обойдусь душем. Решу на месте.

Когда Мечер ушел, Элен сказала:

– Ладно, Роджер, скажу. Раз уж ты просишь. Мне вообще не надо было обещать поехать с тобой в Нью-Йорк на выходные. Просто ты был очень милым, каким иногда умеешь быть, причем специально не старался, а вел себя естественно, ничего не требовал от меня. А потом я еще подумала, что если смогу поехать с тобой, то, может, наконец-то перестану чувствовать себя виноватой перед тобой, поэтому…

– Виноватой? Почему ты чувствуешь себя виноватой передо мной? Что это значит?

– Когда я уступаю тебе, то меньше переживаю за тебя, ты меньше меня раздражаешь, я перестаю чувствовать себя ответственной за твое поведение, и когда ты опять становишься ужасным, я могу просто негодовать или злиться на тебя со спокойной совестью, как на любого другого, поэтому, когда в тот день ты отмахнулся от меня и продолжал дозваниваться до Мейнарда Пэрркша вместо того, чтобы еще немного побыть со мной, я только расстроилась, не… возмутилась, вовсе нет, но…

– Так ты ложилась со мной в постель только потому, что чувствовала себя?… Ты хоть получала удовольствие? Хоть когда-нибудь?

– Ты, конечно, не задумывался об этом, да? Ты думал только о себе, так? Ты стремился к этому, добивался. Как большинство мужчин. Знаешь, когда я начала спать с мужчинами, то первые несколько лет мне казалось, что все это они делают ради меня. Если тебе посчастливилось испытать наслаждение и ты показала это, тогда все в порядке, тогда все прекрасно, потому что они убеждаются, какие они молодцы, но трудно испытывать настоящее наслаждение, зная, что ты тут ни при чем, тебя там как бы нет. Потом я встретила мужчину, который, обладая мной, иногда смотрел на меня, а не делал все с закрытыми глазами, как другие. Он знал, что с ним – я. От начала и до конца. Поэтому я вышла за него замуж.

Роджер с удивлением заметил, что на ближней полке появилась бутылка виски. Должно быть, решил он, Мечер и Элен принесли с собой. Он откупорил ее, сделал два таких больших глотка, что поперхнулся.

– Ты не любишь меня, – сказал он, откашлявшись. – Я правильно говорю?

– Нет. Это ты не любишь меня.

– Элен, я люблю тебя. Я люблю тебя и хочу на тебе жениться.

– Может быть, хочешь, но любить ты меня не любишь.