— Ах-х. Хорошо бы не было таким горячим. Не стоило тратить воду на то, чтобы охладить пиво. Но завтра надо будет об этом позаботиться. И не забывай время от времени смачивать тряпку, которой обернут бурдюк. Мы можем к тому же обтирать ею лицо.

— Это будет замечательно, Ганс, — задумчиво произнесла девушка. — А что, если как следует затянуть горловину этого меха, привязать его к прочной веревке и опустить в колодец? Я думаю, тогда он немного охладится, ведь правда?

Ганс как раз делал очередной глоток пива, и над краем бурдюка виднелись только его глаза. Когда Мигнариал задала свой вопрос, эти глаза сделались большими и круглыми. Ганс медленно опустил мех и повернул голову, одарив девушку пристальным взглядом.

— Напомни мне как-нибудь, чтобы я рассказал тебе, почему я никогда ничего не стану опускать в колодец.

Несколько мгновений она смотрела на него, а затем рассмеялась.

— Ага! Все понятно! — Мигнариал повернулась, развевая краями своих широких юбок, и хлопнула по тому мешку, который звенел, а не булькал. — Ты говорил мне, что нашел все эти серебряные монеты в колодце в Орлином Гнезде. Как давно это было?

— Много лет назад, — вздохнул Ганс и глотнул еще пива.

Эти сведения Гелиция сообщила Кушарлейну, который тайно следил за Гансом, именуемым Шедоуспаном, Порождением Тени. Слежка велась для некоей группы высокопоставленных лиц. (На самом деле — для одной из наложниц принца, которая к тому же флиртовала с одним из церберов, личных телохранителей принца, и была себе на уме.).

Кушарлейн не поверил Гелиции и прямо заявил об этом:

— Этот юный петушок собирается ограбить дворец?

— Не смейся, Кушар, — сказала Гелиция, взмахнув пухлой рукой, унизанной многочисленными кольцами. — Шедоуспан это сделает. Ты слышал о том, как он выкрал перстень из-под подушки Корласа, торговца верблюдами, в то время как подушка находилась под головой у мирно спящего Корласа? А никто не рассказывал тебе, как наш милый Ганс влез на крышу казармы Третьего отряда и отодрал от нее орла — их штандарт? Просто так, в шутку. Какой-то богатей из Тванда предлагал ему за этого орла кругленькую сумму, и ты знаешь, что сделал Ганс? Он отказался. Сказал, что ему эта штуковина нравится. Что он каждое утро, вставая с постели, якобы мочится на нее.

Кушарлейн улыбнулся.

— А если это невозможно сделать? Я имею в виду — ограбить дворец.

— Ну что ж, тогда в Санктуарии будет одним тараканом, то есть вором, меньше, и никто не пожалеет об этом. — Гелиция пожала плечами, и ее обширный бюст всколыхнулся, словно горная гряда во время землетрясения.

После этого Кушарлейн продолжил свое тщательное и осторожное расследование, а вскоре Шедоуспан действительно пробрался в королевский дворец Санктуария и похитил Сэванх — скипетр владыки Ранканской Империи, символ его власти. На некоторое время он даже почти подружился с молодым принцем-губернатором, прибывшим из Империи Рэнке. Вместо того чтобы сделаться орудием в руках хитроумной наложницы и ее любовника-цербера, Ганс помог принцу положить конец планам любовной парочки, а заодно и их жизням.

И вместе с ним, последовав внезапному порыву, ушла Мигнариал — с'данзо, у которой были способности ясновидящей, девушка, выросшая под надежной защитой и охраной матери и недавно ее лишившаяся. А иногда Мигнариал становилась пророчицей благосклонных богов.

И сейчас Мигнариал смотрела на Ганса, смотрела, как натягивается туника на его мускулистой спине, когда он подносит ко рту мех, чтобы глотнуть пива. Лишь она одна во всем мире любила Ганса — никто другой не любил его, в том числе и он сам, несмотря на всю его заносчивость и манеру пускать пыль в глаза.