— С Синайхалом? Что ты хочешь этим сказать?

— Ну.., я даже думать об этом боюсь, а ты хочешь, чтобы я сказала это вслух! Страшно поверить, что единственный способ избавиться от этих монет — это убить десять человек!

Ганс резко развернулся, встряхнув головой. Обернувшись, он серьезно посмотрел на Мигнариал.

— Я тоже не хочу думать об этом. Так что давай помолчим.

Мигнариал с готовностью закивала:

— Давай! И не будем больше говорить об этом, хорошо?

— Сперва мне нужно кое-что сказать. Что будет, если мы потратим эти монеты?

— Судя по всему, они снова вернутся к нам.

— Ага.., так…

— Ох, Ганс! Мы не можем так поступить! У нас достаточно денег. Нам не нужно обманывать людей!

— Ну.., тогда мы сделаем так: положим одну из этих монет в наши кошельки, и пускай кто-нибудь попробует стащить ее у нас!

Эта мысль пришлась по вкусу обоим. Пока Мигнариал радостно хихикала, представляя себе незадачливого воришку, Ганс собрал с постели десять империалов и положил их обратно в мешок. Затем он бросил на кровать седельную скатку, принадлежавшую покойному Синайхалу, и развернул ее.

В очень красивое полосатое одеяло было завернуто несколько предметов. Ганс развязал сплющенный винный мех и сообщил вслух, что сосуд почти пуст. Затем Шедоуспан потянулся за свернутым алым кушаком, лежавшим поверх зеленой туники. Туника, как с улыбкой отметил Ганс, была необычайно яркой.

— Не хочешь развернуть этот пояс, пока я примеряю тунику? — спросил Ганс, протягивая Мигнариал свернутый кушак. Девушка взяла алый пояс, но в следующий миг залилась смехом, глядя на внезапно окаменевшее лицо Ганса, который держал перед собой ярко-зеленую тунику. Эта туника явно была велика Синайхалу, она была очень велика Гансу, и даже Кулне не была бы тесной.

— Проклятье! — выругался обескураженный Ганс. — Проклятый тупой бандюга! Он был старше меня и явно не новичок в воровском ремесле, но он так и не научился разбираться в тех вещах, которые крадет!

Мигнариал рассмеялась.

— Ох, Ганс, прости.., но ты бы слышал себя! Неразборчивый бандит!

Склонив голову под пристальным взглядом Ганса, девушка постаралась придать своему лицу серьезное выражение и развернула кушак. В нем оказалось шесть фиракийских медных монет и две серебряных, с вычеканенным на них изображением пламени. Это было неплохо, и к тому же Мигнариал совершенно справедливо заметила, что туника может послужить отличным подарком кому-нибудь — скажем, тому же Кулне. Продавать ее вряд ли стоило — ведь туника явно была краденой, и не хватало еще, чтобы нашелся покупатель, которому некогда эта вещь принадлежала!

Ганс небрежно отложил в сторону найденный во вьюке кинжал, не уделив ему особого внимания. Судя по всему, клинок был неплохой работы, но следовало проверить его и решить, стоит ли доверять свою безопасность этому оружию. «Самоцветы» в рукояти явно были стекляшками.

— Не особо ценный трофей, — пробормотал Ганс, рассматривая последний предмет, найденный во вьюке: складную деревянную дощечку. Развязав тесьму, которой была обмотана дощечка, Ганс раскрыл ее. Обе створки были покрыты изнутри воском. Одна створка была чистой. На другой было нацарапано несколько слов, одно под другим. Ганс смотрел на этот список и видел буквы и только буквы.

— Что там такое? — спросила Мигнариал.

— Слова, — ответил Ганс и протянул ей дощечку. Мигнариал прочитала надпись на воске:

ИЛЬТУРАС

ИСТЕЙН

ЛАЛЛИАС

ПЕРИАС

ТЬЮВАРАНДИС

Когда она закончила и подняла вопрошающий взгляд от таблички, Ганс мрачно, задумчиво покусывал губу.