— Я приду снова в полдень или чуть попозже, Ганс. Ганс кивнул, и они вышли из конюшни.

Однако в трактире Ганса встретил Кулну, который передал ему устное послание Мигнариал: она отправилась на базар, чтобы навестить своих новых друзей. Наблюдая за молниеносной сменой эмоций на лице Ганса, трактирщик хотел было сказать ему что-то, но решил промолчать.

— Ах, да, — произнес Ганс, быстро придя в себя. — Она собиралась к ним с утра пораньше. Я и забыл об этом. У меня в полдень назначена здесь встреча с Анорисласом. Соберите мне какой-нибудь еды для котов, хорошо?

В ожидании завтрака для котов Ганс думал: «Быстро же она смылась из комнаты. Она наверняка не хотела, чтобы я, вернувшись, застал ее здесь! Проклятье! Одни сплошные неприятности!»

Главная неприятность состояла в том, что теперь Ганс не знал, куда ему идти и что делать, чтобы убить время до полудня. Однако он знал, что он уж точно не будет делать: он не пойдет на базар, пусть даже там его ждет новая туника. Взяв еду, он поднялся наверх, к котам.

— Наверное, пойду прогуляться. Проклятье, Нотабль, время от времени я жалею, что ты не собака. Собака могла бы пойти со мной на прогулку. Но кто слышал о том, чтобы кот шел у хозяйской ноги — на поводке или сам по себе? Особенно такой здоровенный рыжий котяра…

Нотабль сидел и сосредоточенно трудился языком над своей лапой — так усердно, как будто хотел слизать всю шерстку. Услышав голос Ганса, кот замер с поднятой лапой, внимательно посмотрел на хозяина, а затем произнес «мяу» сладким до отвращения голосом.

— Ты хочешь убедить меня в том, что ты такой тихий и мирный, а, рыжая бестия? Клянусь, Нотабль, я очень хорошо к тебе отношусь, — но я не могу взять тебя на прогулку по городу!

Нотабль опустил лапу, укоризненно взглянул на Ганса и вспрыгнул на подоконник. Там он уселся с выжидательным видом. Ганс понял намек и открыл окно, чтобы выпустить кота на крышу. «Быть может, стоит завести для него какую-нибудь лохань с песком», — подумал Ганс, притворяясь, что не видит фокусов Нотабля.

Гансу понадобилось еще двадцать минут, чтобы заманить проклятую животину обратно в комнату.

Только после этого Ганс отправился погулять, поскольку больше ему было совершенно нечего делать. Совершенно незаметно для себя Ганс вернулся к прежнему образу мышления — прогуливаясь, он машинально посматривал вверх. Он оценивал, насколько высок этот дом и как крут наклон крыши, можно ли вскарабкаться по этой стене и поставить ногу вон на тот выступ, как можно добраться до того или этого окна. Всю свою юность Ганс занимался именно этим. И в ту пору ему приходилось решать только самые простые вопросы: будет ли у него ужин вечером и завтрак утром, найдет ли он девушку, с которой можно приятно провести ночку? Теперь все было иначе, и Гансу приходилось привыкать к этому.

Однако вот так ходить и рассматривать город глазами опытного вора было интересно и к тому же давало возможность хоть как-то убить время.

Наконец-то настал полдень. Еще три часа Ганс провел в компании Анорисласа и его друга. Они вывели лошадей за главные ворота города, и оба фиракийца принялись проверять, как ведут себя животные под седлом. Ганс в основном наблюдал за ними, стоя в сторонке. А потом ему предоставился случай убедиться в честности Анорисласа.

— Это очень хорошие животные, Ганс. Даже онагр. Быть может, он уйдет из города с первым же караваном. Ты узнал или догадался о том, что хорошая лошадь стоит около дюжины огников, верно? — Анорислас умолк и заговорил снова только после того, как на лице Ганса появилась легкая улыбка в подтверждение того, что фиракиец был прав. — Так оно и есть. Но, видишь ли, тейанские лошади высоко ценятся, и я, вероятно, смогу продать каждую из них за пятнадцать огников.