Наверняка сообщество мозгоправов не такое уж обширное. А значит, доктор Мэйфилд вполне могла знать мою сестру.

— Доктор Дэвидсон ваша сестра?

— А что? Это может как-то помешать?

— Мне — нет.

— Вот и славненько. — Я нетерпеливо потерла руки. — В общем, вы же знаете, как это бывает: идешь себе по жизни, помнишь каждую мелочь с того самого момента, как родилась…

— Вы помните, как появились на свет?

— … и вдруг кто-то говорит: «А помнишь, как мы сожгли себе брови, когда загорелся боулинг?». Поначалу ты ничего подобного не помнишь, а потом задумываешься, и воспоминание о том, как ты сожгла себе брови в боулинге, возвращается само по себе.

Доктор Мэйфилд поморгала и с трудом выдавила:

— Бывает.

— Вот у меня такая же фигня. Я помню, как была богом, но помню далеко не все. Как будто кто-то взял и стер из моей памяти целые куски моей же божественной жизни.

— Божественной жизни, говорите?

— Ну да. Перед тем, как я стала человеком. По-моему, у меня какой-то сбой в системе.

— Полагаю, это возможно.

— Я к тому, что, может быть, я уже в курсе, как одолеть злобного бога, который шастает по этому миру, а даже не осознаю этого.

— Злобного бога?

— Злобнющего.

— И он шастает по этому миру?

— Ага. И поверьте мне, лучше бы его здесь не было. Он крайне серьезно относится к своей фишке сеять смерть и разруху. И у него нет ни малейшего уважения к человеческой жизни. Прямо-таки полный ноль уважения.

— Мгм, — кивнула доктор Мэйфилд и опять принялась что-то записывать.

— Ноль, — повторила я убедительности ради и сложила пальцы в кружок.

А потом стала ждать. Записывать доку пришлось немало. К тому моменту, как она вполне могла написать целый роман, я решила прервать затянувшуюся паузу.

— А знаете, это даже забавно. Мой муж говорил, что идти сюда бесполезно.

Положив ручку на блокнот, доктор внимательно посмотрела на меня:

— Расскажите о нем.

— О муже?

— Да. — Ее голос звучал очень успокаивающе. Как музыка в лифте. Или как летний дождь. Или как дарвоцет. — Какие у вас с ним отношения?

— А сколько у нас времени? — фыркнула я и рассмеялась.

Мой муж, он же Рейес Александр Фэрроу, шутку не оценил. Что ж, такое случается. Я почувствовала его раньше, чем увидела. Жар прошел по коже и проник глубже. Впитался в одежду и волосы и даже согрел прохладное золотое кольцо у меня на пальце.

Когда тьма и дым промчались мимо меня, Рейес на мгновение задержался, чтобы шепнуть мне на ухо что-то ласковое. В шуме собственной крови я едва его расслышала. Но из-за слов вся нижняя половина тела содрогнулась от нетерпения. Потом он продолжил свое путешествие и материализовался в углу с другой стороны комнаты, где стал наблюдать за происходящим, так сказать, издалека.

— Шучу, конечно, — проговорила я, глядя в поразительные глаза, которые мерцали даже в тусклом свете. — Он у меня обалденный. И он оттуда… ну, снизу.

— Из Австралии?

— Из ада.

Глаза Рейеса сузились, но если это и была какая-то угроза, ее напрочь развеяла играющая на красивых губах ухмылочка. Сложив руки на широкой груди, Рейес прислонился спиной к стене и стал за мной наблюдать. В последнее время он частенько этим грешит. Появляется из ниоткуда узнать, как у меня дела. Может быть, все это как-то связано с тем, что я развязала войну не с одним богом, а сразу с двумя. С плохим и хорошим.