— Это же чистой воды бред! — продолжала я. — Даже вот в этой бутылке текилы больше логики.

Я приложилась к горлышку и отпила обжигающей жидкости. Честно говоря, никогда не понимала, почему люди пьют, когда им плохо. В итоге ведь становится еще хуже. Но сегодня почему-то казалось, что текила поможет.

Ясно же, что я могу намного больше. И какого черта я согласилась стереть свою базу данных?

— Вы точно справитесь? — спросила доктор Мэйфилд.

Прямо сейчас ее за рукав дергал мужчина с раскроенным черепом. Бедняге позарез был нужен доктор, чтобы понять, почему он постоянно видит один и тот же кошмар.

Я кивнула:

— Рада, что вы все еще работаете.

Док закрыла блокнот.

— Я тоже. Загляну к вам завтра.

Я отсалютовала ей почти пустой бутылкой, и док испарилась. А я достала из кармана кулон и принялась его разглядывать. Провела пальцем по вычурной резьбе и задумалась. Если я не могу спасти людей в этом мире, то как мне спасти тех, кто находится в другом? В том, который Иегова создал для своего мятежного брата? То бишь в аду, который Бог создал для Рейазикина, моего мужа.

Как только я об этом узнала, возникло два вопроса. Во-первых, какой бог будет создавать сущий ад только для того, чтобы заключить там собственного брата? А во-вторых, что, черт возьми, такого ужасного сделал Рейес, чтобы его родной брат построил для него целый ад? Типа спа-отель, только без бассейна и обслуживания номеров.

А если задуматься, что вообще мне известно? Может, там повсюду сплошная роскошь и все удобства, чтобы бесконечное заключение в огромной одиночной камере казалось не таким уж непереносимым.

Однако в ответ на слова «адское измерение» мое нутро подсказывало, что там все далеко не так радужно.

Я провела пальцами по теплой поверхности кулона. Мне всегда казалось, что он теплый, потому что я ношу его в кармане, и он нагревается от моего собственного тепла. Позднее я стала понимать, что тепло обусловлено тем, что находится внутри. Может быть, все адские миры горячие. Как по мне, было бы неплохо иметь про запас хотя бы один холодный, ну или с повышенной влажностью. Чисто ради разнообразия.

В мыслях в который раз вспыхнул образ девочки, которую убил Эйдолон. Она была так напугана, а не могла даже пошевелиться… На помощь тут же пришел Хосе Куэрво. Хороший он, надо признать, парень.

Пока я выкладывала нутро доктору Мэйфилд и попутно напивалась в стельку, отказавшись от комфорта на капитане Кирке, за мной наблюдал Рейес. Он тоже пил, но в этой сфере его вкусы более люксовые. Скорее всего он выбрал скотч, бурбон или еще какой-нибудь напиток, чье название, скатываясь с языка, звучит сексуально.

Я была расстроена, а потому не хотела никаких удобств, которые могла предложить наша мебель. Мы с Хосе сидели в углу и испытывали на прочность мой мочевой пузырь. Пока все шло неплохо.

Прекратив пялиться на кулон, я уставилась на мужа. Как всегда по вечерам, он закатал рукава рубашки. Иногда он их просто подтягивает наверх, что зависит от самих рукавов. Так или иначе, Рейес делал это намеренно, чтобы открыть предплечья. Знает ведь, как его предплечья на меня действуют. Хотя то же самое можно сказать и о его бицепсах, и о плечах, и вообще о любой другой части тела.

Весь объятый пламенем, Рейес сидел с вытянутыми ногами. Рубашка и джинсы были расстегнуты. Ботинки валялись под журнальным столиком.

Когда я уже собиралась сдаться и пойти на поиски фаянсовой вазы, Рейес вдруг проговорил:

— Пошли меня.

— Ладно, но вряд ли это поможет. Сейчас надо посылать меня, причем туда, где можно опустошить мочевой пузырь.

На меня Рейес даже не смотрел.