Второй раз за три дня Коннор вошел в белый мраморный зал для приемов. Он сразу же понял, почему Романов считает, что посольство охраняется из рук вон плохо.

— В конце концов, кто захочет убить любимого президента России в его собственном посольстве? — заметил он с улыбкой.

Когда они шли по длинному коридору, Коннор сказал Романову:

— Вы, кажется, всем тут заправляете.

— И вы бы заправляли, если бы положили достаточно денег на швейцарский счет посла, чтобы он никогда не захотел вернуться на родину.

Романов продолжал вести себя в посольстве как у себя дома. Он даже зашел в кабинет посла, открыв дверь своим ключом. Когда они вошли в изысканно обставленную комнату, Коннор удивился, увидев на письменном столе посла знакомую ему модифицированную винтовку «Ремингтон-700». Он поднял ее и внимательно рассмотрел. Он спросил бы Романова, где тот ее достал, если бы думал, что у него есть хоть один шанс получить правдивый ответ.

Коннор взял в руки ложе и открыл казенник. В патроннике была одна пуля с обтекаемой хвостовой частью. Коннор удивленно взглянул на Романова.

— Полагаю, с такой дистанции вам нужна только одна пуля, — усмехнулся Алексей.

Он повел Коннора в дальний угол кабинета и отдернул занавеску, за которой был личный лифт посла. Они вошли в него, закрыли дверцу и медленно поднялись на третий этаж, на галерею над бальным залом.

Коннор несколько раз осмотрел галерею, а затем втиснулся за огромную статую Ленина. Из-под согнутой руки Ленина он посмотрел на место, где Жеримский должен будет произносить свою прощальную речь, чтобы удостовериться, что перед ним открывается хороший обзор, а его самого не будет видно. Он подумал, просто и удобно все это выглядит. В этот момент Романов тронул его за руку и повел обратно к лифту.

— Вам нужно будет прийти за несколько часов до начала банкета и поработать вместе с обслуживающим персоналом.

— Зачем?

— Нужно, чтобы никто ничего не заподозрил, когда вы вдруг исчезнете, перед тем как Жеримский начнет свою речь.

Романов взглянул на часы.

— Нам пора идти. Жеримский должен прибыть с минуты на минуту.

Коннор кивнул, и они пошли к черному ходу. Садясь в БМВ, он сказал:

— Когда я решу, какое место я выбрал, я вам сообщу.

Романов явно удивился, но промолчал.

Коннор выехал из посольства за несколько минут до того, как Жеримский вернулся из Капитолия. Он включил радио и услышал начало последних известий:

— Сенаторы и члены палаты представителей вырывали друг у друга микрофоны, чтобы заверить своих избирателей, что, услышав речь президента Жеримского, они не будут голосовать за законопроект о сокращении ядерного, биологического, химического и конвенционального оружия…

В Овальном кабинете Том Лоуренс смотрел, как телерепортер Си-эн-эн говорил на галерее для прессы:

— Из Белого дома пока не поступило никакого заявления, и президент…

— И не жди! — злобно сказал Лоуренс, выключая телевизор.

Он повернулся к Ллойду и сказал:

— Энди, я даже не уверен, что завтра смогу четыре часа сидеть рядом с этим типом, не говоря уже о том, чтобы ответить на его прощальную речь.

Глава администрации президента США ничего не ответил.

— Предвкушаю, как я буду сидеть рядом с моим дорогим другом Томом и смотреть, как он корчится перед миллионами телезрителей, — сказал Жеримский, въезжая в посольство в своем лимузине. Сидевший рядом с ним Титов промолчал.

— А болеть я буду за «Краснокожих»: это станет добавочным дивидендом, если команда Лоуренса проиграет, — ухмыльнулся Жеримский.