Впервые охотники приметили его еще на поле во время драки с мародерами. Золото, украшения на убитых, брошенное оружие и раскиданное в спешке продовольствие интересовали не только армейских интендантов, и в этом не было ничего удивительного. Поразило совсем другое. В отличие от привычной для Дарка системы хозрот, входящих в состав регулярных имперских частей, интенданты филанийского короля использовали куда более простой и дешевый метод. Для сбора трофеев нанимались местные мужики с их же снаряжением. Половина добычи отдавалась армии, а вторая – тут же покупалась интендантами по очень заниженным ценам. Попытка сокрытия имущества пресекалась жестоко. Нечего и говорить, что во время войны самое ценное – продовольствие, особенно в деревнях, находящихся рядом с театром военных действий. Мужикам запрещалось забирать с собой найденную провизию, но они могли ее выкупить за деньги от продажи трофеев и тоже по «очень выгодным» ценам. Таким образом, всю прибыль получала армия, а мужики – по паре мешков картошки.

Эта на удивление простая и эффективная система обдирания крестьян и была причиной того, что на поле Дарк натолкнулся не на увальней из хозроты, а на грозу округи по кличке Щук, да еще вместе с его родными братьями. Веселая семейка не давала жить спокойно всей округе, их побаивался даже местный граф. С охотниками тоже часто возникали ссоры, до поножовщины, правда, доходило редко, но мордобой по кабакам да сеновалам был частым явлением.

Каково же было удивление охотников, в то утро после боя вышедших на сбор трофеев, когда один израненный и еле державшийся на ногах человек без оружия умудрился «успокоить» всю троицу, да еще за пару минут. Неудивительно, что весть об этом выдающемся событии в мгновение ока облетела весь Лагерь и достигла ушей самого Старшого. У Богорта тут же появились планы на этого незаурядного человека.

– Налей-ка еще, совсем пересохло, пока болтал, и себе подлей, коль здоровье позволяет. Кстати, где биться так научился?

– У меня учитель был, Джер, эльфийка…

– Не знаю, но шустрая, видать, бабенка была, навроде наших лесных девок, амазонок то бишь… Ну вот о них сейчас и поболтаем, но только учти, дело серьезное. Своих мужиков на него пускать жалко, тех увальней в черном, что во дворе – бестолково, пусть лучше в Лагере поработают – мож чё хорошее и выйдет. А за дело тебе браться придется, только учти, отказаться не можешь. Сделаешь дело – до Кодвуса доберешься, и я в жизни тебе обязан буду, а это немало. Откажешься – сразу в цепи и к филанийскому палачу на забаву, так что слушай и не перебивай по пустякам.

В тот же день Богорт отправил курьера обратно с письмом весьма льстивого содержания, в котором заверял короля в том, что верное ему Братство немедленно примется за уничтожение банд беспутных девиц, снующих по лесу. А через полчаса доверенный гонец вручил Агнете, предводительнице амазонок, личную просьбу Лесничего уйти из указанных в письме участков Леса. Агнета согласилась, так как разговаривала с Богортом на одном языке – языке взаимных компромиссов. Через две недели Братство доложило королю об успешном выполнении его воли: «…Лес очищен, и жалкие остатки девиц скрылись в горах Кодвуса. Просим разрешения на переход границы для дальнейшего преследования и уничтожения». Разрешения, естественно, не последовало, но в Лес прибыла специальная комиссия, чтобы убедиться в правдивости отчета. В течение целой недели королевских инспекторов водили по самым удаленным уголкам Леса, показывая захваченные стоянки противника и раненных в бою охотников, которые на самом деле получили увечья при очередной стычке с контрабандистами. Единственное, что никак не смогли показать проверяющим, так это пленных амазонок.