Изменить размер шрифта - +
Как бы то ни было, а через пять минут еды уже не осталось. Дарк встал на ноги и подошел почти вплотную к Ильзе.

– Теперь без глупостей, руки медленно за спину и постарайся не делать резких движений.

Инстинктивно отведя немного руки назад, девушка вдруг остановила движение и нерешительно произнесла:

– Слушай, мне нужно… в кусты… срочно.

Проблема была тривиальной. Дарк сразу вспомнил уроки в Академии. Старичок-преподаватель, захлебываясь от негодования слюной, убежденно доказывал хохочущей аудитории, что больше половины побегов военнопленных происходит именно при этих, так сказать, житейских обстоятельствах. Сейчас почему-то смеяться не хотелось. Опустившись на колени, он снова взял меч и разрезал веревки на ногах.

– Давай, только быстро и здесь!

– Тогда лучше убей.

– Ишь размечталась, давай живо!

– Ты не понимаешь, это позор!

– Слышь, девица-красавица, неужели ты думаешь, что я, наивный, сам тебя в кусты отпущу, а потом по лесу до утра ловить буду?

– Не убегу я, слово амазонки.

– Для меня оно пустой звук. Как понимаешь, имел лишь негативный опыт общения с вами. Смотри на это проще: я не мужчина, я солдат, а ты не женщина, а пленный. Если тебя это успокоит, то созерцание сей захватывающей дух сцены не доставит мне ни малейшего чувства эстетического наслаждения. А ну, давай живо!

Через пару минут ситуация была успешно разрешена, а пленница снова связана. Рот затыкать он все-таки не стал. Конечно же, существовала опасность, что Ильза закричит, призывая на помощь, если ее соратницы окажутся поблизости, или, что еще хуже, на его и так больную голову вновь польется поток ругательств, адресованных и лично ему, и всей мужской части человечества, но, слава богу, ни того, ни другого не случилось.

Отойдя к костру, Дарк решил заняться тем, что уже давно стоило сделать – сменить повязку. Пропитанные кровью и потом бинты удалялись с трудом. Порой приходилось обрывать их или, предварительно смочив теплой водой, осторожно соскребать острием кинжала. Наконец-то титанический труд по санации поверхности головы был завершен, и рана предстала в своей обнаженной красе. К счастью, он ощущал ее только на ощупь, в то время как Ильзе, сидевшей как раз напротив, повезло меньше. Не имея моральных сил смотреть на уродливый, покрытый запекшейся кровью и остатками мази рубец, девушка отвернулась и сидела, искривив шею набок, до тех пор, пока перевязка не была окончена.

– И чем это? – спросила она нерешительно.

– Секирой. Добили, когда упал вместе с лошадью и пытался из-под нее выползти. Потом не помню, но, может быть, еще чем добрые гномы попотчевали.

– Выглядит паршиво, как только выжил?

– Да для меня это раз плюнуть, я же колдун! А еще я «больной ублюдок», – со злостью процитировал он слова Ильзы на Совете, – расчленяющий трупы детей и обожающий бросать отрубленные конечности в костер. Неужели забыла?

– Помню и от слов своих не отрекаюсь. Что сказала, то сказала. А на что еще подумать можно было? Поставь себя на наше место и попробуй разберись, что к чему!

– На твоем месте я вряд ли когда-нибудь буду, а вот тебе на мое встать, к сожалению, придется. Не думаю я, что ребята Рональда менее искусны в вопросах дознания, чем ваши «сестренки». Кстати, коль доведется вернуться к своим, в чем искренне сомневаюсь, то передай Лее от меня всего три слова: «Мне было приятно…» Она поймет.

– Тогда поделись опытом, как от конвоя сбег. Мне как раз сейчас пригодится.

– А я и не сбегал, неужели до сих пор не поняла?

– Так ты что, всех пятерых?!

– Нет, одну только Рею… с остальными мне помогли, но кто, не знаю.

Быстрый переход