— Дурик, ты глаза потерял? — сказал он. — Это ж тайный!

— Кто?

По комнате прокатились шепотки.

— Убийца?

— Та ладно!

— Не может быть!

— Рябой, ты уверен?

— Из Тайного клана?

— Ага, — сказал Рябой. — Он самый. Видел я уже одного такого. Совсем недавно. Так же парням руки ломал. И тоже был гладким и бледным. Как наш магик. А я ещё подумал: кого-то он мне напомнил?

— Точно?

— Чё ж он… молчал?

— Дурик! Он тайный!

— Слышал про них. Резать будешь — не признается, кто он.

— Во-во!

— Хотя… скорее резать будет он.

Рябой скомкал халат и штаны, бросил мне.

— Держи.

Я поймал одежду. Всё еще не понимал, что происходит. Но следил за своим лицом — не позволял проявиться на нём эмоциям.

— Вот почему его магики брали!

— Точно!

— Чё ж его к нам-то пихнули? А, братцы? Чё ж не в яму-то?

— Кто его знает.

— Мож не признали?

— И чё ж теперь?

Люди рассматривали меня. Не умолкали. Но ножи убрали.

— Ты это… тайный, — обратился ко мне Рябой, — зла на нас не держи. Не признали мы тебя. Это… прощения прошу. Вещички твои — всё в целости. Ничего не умыкнули. И старшим своим передай: у тёмных ни к тебе, ни к ним претензий нету. Косякнули малость. Бывает. На роже ж у тебя не написано, кто ты. Так что не серчай.

— Не сержусь, — сказал я.

Оделся. Зашнуровал сандалии.

Рябой передо мной извинился.

Честь не задета.

* * *

Я присел на корточки. Несмотря на духоту в комнате, поверхность стены оказалась прохладной. Прижался к ней спиной.

Что мне особенно не нравилось в Селенской Империи — это постоянная жара. У меня уже появлялась мысль, что таким привыкшим к прохладе, как я, следует вести здесь ночной образ жизни. Возможно, так и поступлю.

Пробежался по комнате взглядом.

Заключённые общались, бросали мелкие камушки (играли в неизвестную мне игру), парочка — смотрели на небо сквозь щели окон. Все они делали вид, что не замечают меня. Но близко не подходили — выдерживали дистанцию. Лишь изредка, точно случайно, бросали в мою сторону любопытные взгляды.

Меня их поведение вполне устраивало.

Я прикрыл глаза.

На слух контролировал обстановку. И вспоминал о том, что со мной сегодня произошло.

Думал о молодом маге, который через тридцать пять лет убьёт мою сестру, племянника и внуков. О Двадцатой, которую видел рядом с ресторацией. О своём значительно подросшем (непонятно по какой причине) магическом резерве.

А ещё пытался понять, за кого меня приняли эти запертые в тюремной камере люди. «Тайный», «Тайный клан», «убийца» — всё это, по их мнению, имело отношение ко мне. Вот только мне хотелось бы уточнить, какое.

Однако я не стал задавать вопросы. Но к чужим разговорам прислушивался.

Услышал, что ко мне кто-то идёт.

Посмотрел сквозь ресницы.

Рябой.

Он уселся рядом со мной. Сказал:

— Это… магик, там у тебя в кармане мои сигаретки остались. Может, вернёшь?

Я запустил руку в карман, достал три толстые скрутки с травой.

Гор бы их сделал аккуратнее.

Понюхал.

— Чимана, — сказал я. — Сильно разбавлена сорной травой.

Протянул сигареты Рябому.

Тот взял их, тоже понюхал.