Протянул сигареты Рябому.
Тот взял их, тоже понюхал. Спросил:
— Куришь?
Я отрицательно покачал головой. Гор так и не приучил меня вдыхать дым. Хотя пытался — до последнего дня.
Рябой вздохнул. Повертел в руке сигарету.
— А я уже второй день маюсь без курева. И травка есть. Но покурить не могу. Только и остаётся — водить по бумажке носом и обнюхивать её, как пёс. Одно огниво было на всё общество! Да и то этот дурик умудрился уронить в толчок. Хоть бери и заталкивай его в дыру, чтобы поискал. Так утопнет же. Дурик.
Я протянул Рябому руку, оттопырил большой палец. Привычно собрал тепло, указал ему направление. Мысль о том, что я больше не умею призывать огонь, запоздала. На пальце заплясал крохотный язычок пламени.
— Опа! — воскликнул Рябой.
Вставил в рот свёрток с сухой травой, склонился к моей руке, подкурил. Вдохнул полной грудью. Задержал дыхание. Зажмурился от наслаждения.
Маскируя неприятные запахи, по комнате стал расползаться дымок.
Заключённые его тут же унюхали. Умолкли. Ненадолго. Потом вернулись к прежним занятиям.
Но не все. Трое тут же вынули из кармана скрутки и поспешили к Рябому. Тот позволил им подкурить от своей сигареты. Выпустил в воздух кольцо дыма.
«А Двадцатая утверждала, что в столице эта привычка не прижилась».
— Походу ты взаправду умеешь магичить, — сказал Рябой. — Вот уж не думал, что так этому обрадуюсь! Удружил!
Снова набрал полную грудь дыма.
— Не знал, что у Темного клана есть магики.
— Ты много о нём знаешь? — спросил я.
Рябой засмеялся. Потом закашлял, подавившись дымом.
Потряс длинным узловатым пальцем и сказал:
— Подловил! Нихрена не знаю! Надеялся, ты проболтаешься.
Я ничего не успел ему ответить. Потому что загрохотал замок, и дверь тюремной камеры со скрипом распахнулась. На пороге появился стражник. Он отыскал меня взглядом и сказал:
— Эй ты, магик! Выходи. За тобой явилась хозяйка.
Глава 20
Пока шел по коридору следом за стражником, гадал: пришла Мираша или Двадцатая? Склонялся к первому варианту. Но надеялся на второй.
Стражник распахнул дверь.
— Вали, — сказал он. — И больше нам не попадайся! Скажи спасибо хозяйке, что за свои проделки не оказался на невольничьем рынке!
Вытолкал меня на улицу.
Я не ожидал такого поворота. Замер, зажмурился от солнечного света. Трижды чихнул (даже в ушах зазвенело). Утёр выступившую слезу.
Ни Мирашу, ни Двадцатую я во дворе тюрьмы не обнаружил.
Зато увидел высокого бородатого мужчину с кустистыми сросшимися над переносицей бровями. Он стоял в нескольких шагах от меня, спрятав руки за спину и выпятив живот. Покусывал губы, рассматривал мою внешность, словно сверял её с чьим-то описанием.
Ждёт меня?
Мужчина прокашлялся и сказал:
— Эй, убивец! Иди за мной! Сиера тебя видеть хотят!
Не дожидаясь моего ответа развернулся и зашагал к распахнутым воротам.
Я последовал за бородатым.
Другого пути и не было. Выход из тюремного двора один. Да и любопытно: кто именно вызволил меня из тюремной камеры.
Мужчина вышел за ограду, замер около повозки, разукрашенной позолотой. Открыл её дверь (дверь украшала эмблема с незнакомой мне рогатой зверюшкой). Кивнул головой, указывая внутрь кареты.
— Залазь, убивец, — сказал он. — Сиера ждут. И смотри мне, не балуй!
— Не буду.
Бородач нахмурился. Снова кашлянул. Переглянулся с извозчиком.
Извозчик покосился на меня, но тут же отвёл взгляд, сделал вид, что разглядывает запряженных в повозку гнедых лошадей. |