— Ваш вакеро сказал, что индейцы поблизости. Думаю, он прав, поэтому нам остается только бежать. Будем менять лошадей, не останавливаясь, может быть, удастся удрать.

Дон Луис пожал плечами.

— Может быть. Скажу, чтобы лошадей приготовили к рассвету.

— За час до рассвета, — уточнил я, — и спасибо вам.

— Видите вон ту высокую скалу? — и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Скачите туда, скачите изо всех сил. Индейцы совсем близко, но лошадей они оставляют поодаль. Если повезет, прорвемся, прежде чем они успеют выстрелить хотя бы пару раз.

Шестнадцать вакерос стояли у стен с винтовками наготове. Еще несколько человек ждали у ворот, готовые распахнуть их.

Дон Луис подошел ко мне, протянул руку, и я пожал ее.

— Vaya con dios, amigo, — сказал он мрачно и подал знак людям у ворот. Те проворно распахнули их.

Мы промчались через ворота, и в тот же миг все шестнадцать вакерос выстрелили. Одни наметили цель заранее, другие палили по возможным укрытиям апачей.

Во главе скачущей во весь опор кавалькады находились мы с Испанцем Мерфи. Я успел заметить, как из-за кустов поднялась темная фигура, и уже приготовился выстрелить, но конь сбил его, и тот покатился по земле. Чья-то лошадь затоптала его. И вот мы, миновав засаду, несемся дальше, а вакерос стреляют в индейцев, которых мы выманили из укрытий.

Наш ориентир, высокая сосна, была примерно в миле от ранчо, и мы сломя голову скакали прямо к ней. У сосны мы перевели лошадей на рысь, и я оглянулся.

— Как дела? Никто не отстал?

— Я скакал последним. Все в порядке, — ответил Баттлз.

— Никто не ранен?

— Мне обожгло плечо, — сказал Рокка. — Ничего серьезного.

Некоторое время мы шли быстрой рысью, потом галопом, затем опять рысью, после чего перешли на шаг. Мы все время меняли ритм движения. В полдень все остановились у родничка, который журчал у подножия покрытой травой дюны. Мы напоили лошадей, оседлали тех, которые бежали порожняком, и двинулись дальше.

Мы ехали быстро, обходя стороной места, где индейцы могли устроить засаду, и настороженно следили, не появится ли где облако пыли — верный признак погони. Нам приходилось остерегаться не только индейцев, но и многочисленных разбойников, а также мексиканских солдат, которым наверняка не понравилось бы наше присутствие здесь. Все это время дети и не думали плакать, они не издали ни звука — вот уж этому апачи их научили.

К вечеру мы въехали в заброшенную деревню, где сохранились развалины глиняных хижин и недостроенная церковь; в сточной канаве журчала вода.

В углу одной хижины мы обнаружили скелет мексиканца в истлевшей одежде. Видимо, он пал в сражении, поскольку рядом лежало ружье. На левой руке виднелась костяная мозоль — результат неправильно сросшегося перелома, а потому рука была короче правой.

Тампико осмотрел скелет, потом перевел взгляд на ссохшуюся кобуру с вырезанным на ней инициалом — большой буквой «Б».

— Так вот где это случилось, Бенито, — задумчиво проговорил он и, обернувшись ко мне, добавил: — Я знал его. Парень он был паршивый, но отважный.

На заросшем сорняками поле мы нашли картошку и лук. Сварили кофе и похлебку из вяленого мяса, кукурузы и овощей. Еда получилась на славу. Правда, особенно рассиживаться не было времени.

Испанец вытер руки о штаны и взглянул на меня.

— Пора в путь, — сказал он. — Я чувствую запах смерти.