Константин Константинович Грищук сидел за складным походным столиком на складном стуле и был очень важен. При виде вошедших он насупился, встал, взял что-то со стола и, шагнув к Сашеньке, торжественно провозгласил:

- Дорогая Александра, позволь вручить тебе новое удостоверение на имя Раевской Александры Александровны. Фотку я взял из твоего личного дела… Так, а старое удостоверение на имя товарищ Галушко прошу вернуть. - С тем он вручил Сашеньке новую книжечку, обняв ее легонько и пощекотав усами ее нежную щеку. - А теперь, дорогие мои, примите от меня свадебные подарки. - И он дал каждому по роскошной кожаной полевой сумке.

- И где же вы такие взяли? - обрадовался Адам. - Прямо генеральские!

- Натуральные генеральские! - засмеялся Грищук. - По большому блату достал. Обрати внимание - трофейные.

- Хорошо делают немцы, - сказал Адам, осматривая подаренную ему сумку из светло-коричневой телячьей кожи. - И пахнет вкусно.

- Они и воюют неплохо, - буркнул Грищук вполголоса, как бы сам с собой, - зря, дураки, на нас поперли. Мы их сломаем!

- Моя мама точно так же говорит, - подхватила Сашенька. - Спасибо вам за всё!

- Это еще не всё. Я ведь старый фотограф, с двенадцати лет фотоделом занимаюсь. Жаль, ума не хватило в загсе вас пощелкать. Да кто ж знал, что мы все так обтяпаем, а?!

- А проявитель-закрепитель? - недоверчиво спросил Адам.

- Милый мой, в моем грузовичке целая фотолаборатория. Всё там оборудовано будь здоров! Я даже печатаю сам - и увеличитель у меня, и кюветки, и все такое прочее. А движки у нас, слава Богу, мощные, так что все будет в ажуре! Я сейчас нащелкаю целую пленку, а через несколько часиков фотографии выдам. Секрет в том, что сегодня мы начинаем сворачиваться. Как стемнеет, вывозим всех оставшихся раненых дальше в тыл, а завтра к вечеру и сами сматываемся отсюда.

- Куда? - поинтересовался Адам.

- Ага! - засмеялся Грищук. - Так я тебе и скажу, куда! В указанный в приказе пункт назначения - вот куда. К немцу поближе.

- А сумки ваши он у нас не отберет? - подмигнув Грищуку, спросил Адам.

- Пусть только попробует! - воинственно сказала Сашенька.

- Правильно, - поддержал ее Грищук, - молодец! Ребятки, я пойду заряжу пленку - и к вашим услугам!

- Надо хоть намарафетиться! - испуганно воскликнула Сашенька.

- И мне не мешает побриться, - добавил Адам.

- Тогда полчаса вам - почистить перышки. Сегодня у нас затишье. Вам, как молодоженам, полагается три дня отпуска. Три не три, а весь сегодняшний денек ваш - гуляйте в свое удовольствие! - напутствовал их Грищук и пошел к своему грузовичку.

У Грищука была настоящая "Лейка" и все ухватки маститого фотографа. Грищук был мастер, это чувствовалось и по той внимательности, с которой он подбирал фон, и по тому, что он снимал неожиданно, без подготовки, и по тому, как он руководил своими фотомоделями, - мягко, почти вкрадчиво и ни разу не сказал про птичку, которая сейчас вылетит из объектива.

- Главное, не вылупляйте глаза, - советовал Грищук, - ведите себя спокойно, забудьте обо мне. Не надо позировать, не надо напрягаться.

Он снял их и порознь, и в обнимку; и попросил солдатика щелкнуть их вчетвером: по краям свидетели - шофер Коля и сам Грищук, а посередине Адам с Сашенькой. Сфотографировал их и у грузовичка, и у поломанной березки, и у озерца в песчаном карьере, и рядом со штабной палаткой, и в чистом поле за перелеском. Эта последняя фотография получилась прямо-таки выставочной - бескрайнее поле, заросшее увядшими сорняками, высокое небо и две маленькие фигурки, держащие друг друга за руки. Если присмотреться, то ясно, что это мужчина и женщина в военной форме, а на первый взгляд - маленькие мальчик и девочка, одни в целом мире.

- Эх, маме бы отправить, да как? - вздохнула Сашенька, когда Константин Константинович закончил свой сеанс.