Он победил, еще бы! Все нормально.

   Ему всегда говорили, начиная с детского сада, воспитатели, потом школьные учителя, тренеры, педагоги — все:

   — Ты обязательно победишь! С такой фамилией и не победить!

   И он побеждал. Почти всегда, за редким исключением.

   А до него так говорили отцу — Федору Федоровичу Победному.

   Фамилию его отец получил в роддоме. Молоденькую беременную девушку, у которой раньше срока начались роды, сняли с поезда, на котором она ехала в Москву, одна без друзей и родственников, к мужу, как сказала попутчикам. Пожилая женщина, сидевшая с ней рядом, все причитала, качая головой:

  — Куда ж тебя несет, милая, да еще беременную! Москву эвакуируют, бои идут в Подмосковье, а ты в пекло, да еще с дитем в животе! Муж, поди, не обрадуется, расстроится!

— Ничего, мне с ним рядом спокойнее.

   А ночью у нее начались схватки. И она металась, кричала, теряла сознание. На какой-то станции ее сняли из поезда. Когда роженицу выносили по неудобным крутым ступенькам вагона, в суматохе уронили ее сумочку, содержимое которой плюхнулось в единственную лужу только что слитого из вагона не то кипятка, не то какой-то жидкости, растопившей снег и наледь на перроне. Санитарка, перехватывая поудобней девушку под руку, наступила кирзовым солдатским сапогом на выпавшие из сумочки документы.

   Пока суетились, укладывали роженицу на носилки, документы раскисали в замерзающей жиже. Их подобрали, но прочитать расползшиеся чернильные разводы было невозможно — ни фамилии, ни адреса. Осталась только маленькая фотография и имя — Лиза, которое сказала санитарам сердобольная пожилая попутчица.

   Девушка родила мальчика, крепенького, крупного, хоть и недоношенного, который кричал недовольным баском, сжимая кулачочки. Он родился в тот момент, когда диктор Левитан читал по радио сообщение о победе под Москвой советских войск, разбивших вражеские армии, и его голос, громко, торжественно разносившийся по всему роддому, слился с криком родившегося малыша.

   — Ишь ты, какой у нас парень! — восхитилась акушерка, принявшая кричащего ребенка. — Победный парень!

   Так и стал мальчик Федором Победным.

   А его мама умерла, не доехав до Москвы, мужа и родных всего несколько часов. Так война отобрала у него близких и его настоящую фамилию.

   Да-а! Что это его потянуло на семейные истории?

   «Надо родителям позвонить, как они там? — подумал Дмитрий. — Раз уж об отце вспомнил!»

   И не позвонил.

   Мать сразу услышит по голосу, как бы он ни хорохорился, что с ним неладно, начнет выпытывать, распереживается, примчится спасать-выручать, подняв отца по «тревоге».

   Нет уж! Пусть себе спокойно поживают на своей Николиной Горе, что их тревожить понапрасну! Он отойдет немного, тогда уж позвонит, а лучше съездит!

   Верный и бдительный начальник его службы безопасности Осип, как чуткий барометр, улавливал приближение Диминой усталости.

   Незаметный в рабочей каждодневной рутине, он только в случае служебной необходимости оказывался рядом и старался не отходить, заранее зная, на какие выкрутасы способен в плохом настроении Дмитрий Федорович — мог разогнать охрану и уехать неизвестно куда, сам сев за руль, или еще что похлеще выкинуть!

   Всякое бывало!

   Дмитрию Федоровичу можно было и не прислушиваться к себе, к своим настроениям — если Осип поблизости, постоянно в поле зрения — считай, диагноз поставлен!

   Осипа Игнатьевича, носившего предостерегающе замысловатую фамилию Меч, Дмитрий разыскал сам, когда на его трудно рожденную, пребывающую в юношеском освоении мира фирму произошел первый, серьезный наезд.