Он порывается заговорить, но вместо этого сжимает губы, и я вижу его душевные терзания при попытке озвучить желаемое. Поэтому говорю вместо него.

– Я никогда не сомневалась в твоей любви, и не имеет значения, каким образом ты это говоришь.

– Я рад.

– Мне не хотелось, чтобы ты чувствовал себя паршиво.

Его улыбка становиться шире, а глаза сияют.

– Я волновался.

– Почему?

– Потому что… – он опускает взгляд и вздыхает, – все мои клиентки замужем, Оливия. Благословенное кольцо и свидетельство, подписанное священником, ничего не значат для меня.

Меня не удивляет его признание. Я помню, как Уильям громко и ясно сказал, что у Миллера Харта нет моральных принципов. Пока не встретил меня, он считал вполне приемлемым спать с замужними женщинами за деньги. Я кладу кончики пальцев на его темный подбородок и поворачиваю его лицо к себе.

– Я люблю тебя, – заверяю, и он улыбается, одновременно грустно и радостно. Приветливо и угрюмо. – И я знаю, как ты мной очарован.

– Ты даже не представляешь насколько сильно.

– Позволю себе не согласиться, – шепчу, сунув его письмо между нами.

Миллер смотрит на него и на короткое мгновение наступает тишина. А потом он переводит взгляд на меня, и в нем плещется нежность.

– Я никогда не позволю себе что то меньшее, чем поклонение тебе.

– Знаю.

– Каждый раз, касаясь тебя или твоей души, я буду оставлять неизгладимый след в этой прекрасной головке навсегда и навечно.

Я улыбаюсь.

– И это тоже.

Миллер хватает письмо и бросает его в сторону, затем берет меня за руки и смотрит в глаза.

– Я не могу поверить, что ты у меня есть.

Внезапно понимаю, что Миллер произносит написанные им же слова и делаю глубокий вдох, желая остановить его, сказать, что это совсем не обязательно, но замолкаю, когда он кончиками пальцев касается моих губ.

– Оливия Тейлор – ты моя душа. Свет. Причина, по которой я дышу. Никогда в этом не сомневайся. – Его челюсть напряжена, и хотя это сокращенная версия письма, слушая его признание, я еще сильней в нем убеждаюсь. – Молю, будь навеки моей. – Он достает из кармана маленькую коробочку. – Ибо обещаю, что я твой.

Несмотря на то, что я стараюсь не сводить с него глаз, чтобы не испортить момент, мой взгляд устремляется к крошечной подарочной упаковке. Мне любопытно. Когда он берет меня за руку и кладет по центру ладони коробочку, я наконец то отрываю взгляд от загадочной кожаной упаковки и смотрю на него.

– Это мне?

Миллер медленно кивает и садится на корточки, я вторю ему.

– Что это?

Он улыбается, и появляется намек на его столь редкую ямочку.

– Мне нравится твое любопытство.

– Должа ли я ее открыть? – Пальцы тянутся к губам, и я покусываю кончик большого пальца. Меня переполняют всевозможные эмоции, мысли и чувства.

– Видимо, я единственный мужчина, который может утолить твое неуемное любопытство.

Я непринужденно смеюсь, переводя взгляд с коробки на задумчивого Миллера.

– Ты возбуждаешь это любопытство, Миллер, так что мое здравомыслие зависит от того, удовлетворишь ли ты его.

Он заражается моим весельем и кивает на коробочку.

– Открой ее.

Пальцы дрожат, эмоции бьют через край, когда я поднимаю крышку. Осмеливаюсь взглянуть на Миллера и вижу, что взгляд его синих глаз сосредоточен исключительно на мне.