— В смысле — сегодня?

— И сегодня, и всегда.

— Оригинально.

— Не веришь?

— Ну почему же не верю? Верю. — Пожал плечами. — Балбес. Я тебе всегда говорил: балбес. Хотя, может, ты и прав. Ну давай открывалку, что ли? Не об рояль же открывать, а то могу.

— Все тебе дай да подай. Протяни руку-то, не отвалится.

Женька оглянулся, куда я указывал, увидел на стене ключ-сувенир и, снимая его с крючка, усмехнулся:

— Висит, будто чеховское ружье. — Наигранно сдув пыль, повертел, прикидывая, как им открывать, и патетически простонал: — О Боже, до чего ж мне надоели эти штучки в твоей хате.

— Зови меня просто Вова, — парировал я. — И хата не моя, не забывай на всякий случай.

— Прости, я не подумавши… — Он отковырнул от бутылок пробки, отбросил ключ. — Ну, просто Вова, из горла или как?

Я, молча, с ленцой вытащил ему из-за стекла серванта три разноцветных бокала.

Он ухмыльнулся:

— А третий зачем? Привычка? Где приобрел?

— Острота — слегка заплесневелая, — легко парировал я с тайным ликованием. — Третий — высшая тайна.

Но Женька, разумеется, не понял и наполнил два бокала.

Я пронзительно посмотрел ему в глаза:

— Может, у тебя в ушах бананы? Лей в третий, не жлобствуй.

Он с любопытством вскинул бровь, подумал, подумал, но опять не понял, усмехнулся.

— Ладно. Хоть я и не знаю пока твоей высшей тайны, наполним ее высшим смыслом. Истина в «Тархуне».

— Ты уверен? А чего ж они кричат — в вине?

— Кто? Где?.. — И даже прислушался, простак.

— Да пьяницы, — напоминал я, уже в открытую ликуя от другого, своего. — С глазами кроликов. «Ин вино веритас!» — забыл?

— А!.. — допер он наконец и, ни о чем более по моему виду не догадываясь, завыл, как все поэты:

И в этот момент — а шаги я услышал чуть раньше — в дверях из прихожей появилась Травка, еще в моем халате, высоко подпоясанная, «шелками схваченная».

Женька изумленно выпучил на нее глаза и замолк.

— Здрасте, — сказала она ему. И — смущенно — мне: — Я думала, ты сам с собой… — И опять ему: — Извините… — И так же внезапно исчезла.

— Приходи к нам, ладно? — уже смеясь над Женькой, сказал я ей вслед, опасаясь, как бы она не истолковала чего-нибудь не так.

— Хорошо, — ответила она, удаляясь, и я успокоился: она пошла через коридорную дверь в нашу комнату, очевидно, переодеться.

— Кто это? — тихо спросил Женька, смешно-испуганно поведя в ее сторону глазами.

Я, ужасно наигрывая, тоже повел глазами и так же ответил:

— Не знаю!

— Как не знаешь?! — Женька обалдело посмотрел на меня и вдруг увидел, что я сверху не одет, и, наверно, сопоставив это с халатом на ней, хотя он вполне способен был и не заметить ни того ни другого, но тем не менее как будто что-то понял и обиженно обмяк: — Ну ты и га-ад после этого. Предупредить на мог?

— Извини, старик, не успел.

Он сокрушенно крутил и качал головой, потом — на юморе:

— Ну теперь-то хоть познакомишь?

— Еще чего!

— Ну кто хоть, откуда?

— Да я и сам еще не очень знаю. — И, озадачив его, не давая опомниться, велел, пока мы одни, выкладывать обещанные новости.