Мы прошли через вращающуюся дверь в жаркую сухую комнату. Горячий воздух обдал наши прохладные тела, как тяжелый жар от раскаленной добела печи.

Пол обжигал нам пятки. Косой стал прыгать с ноги на ногу. Я все еще чувствовал себя слегка под кайфом.

Я сказал:

— В чем дело, ребята? Слишком жарко? Надо привыкать. Вы же не хотите, чтобы наш друг Мефистофель смеялся над нами, когда мы все в конце концов окажемся в его владениях?

Косой спросил:

— Какого черта? Что за тип этот Мефистофель? Фамилия у него какая-то греческая.

Я рассмеялся:

— Пусть будет грек, черт с ним. Вообще-то это парень с рогами и вилами, который живет под землей.

Косой наклонился и показал на свой зад:

— Если я когда-нибудь с ним встречусь, пусть он поцелует меня в точес. — Он заметил кресла с откидной спинкой и запрыгал к ним на одной ноге. Косой расположился было на сиденье, но в следующий момент подскочил в воздух, разразившись громкими проклятиями: — Чертов сукин сын!

— Действительно, надо привыкать. Помнишь, что нам говорила Булавка Монс: нас всех поджарят на очень горячем стуле! — засмеялся Макси.

Косой прыгал на одной ноге и потирал задницу.

— Чтоб она сдохла, эта сука.

В комнате появился человек с белыми прохладными простынями, накинул их поверх сидений, и мы смогли вытянуться на креслах. Мы чувствовали себя удобно и расслабленно.

Через некоторое время пот тек с нас уже струями. Жар стоял огненный. Косой похлопал себя по бедру:

— Ребята, как будем поджаривать мясо — с корочкой или помягче?

Патси окинул его изучающим взглядом:

— Ты слишком тощий и черствый, чтобы тебя есть, Косой.

Макси подошел к висевшему на стене термометру и воскликнул:

— Господи, здесь сто семьдесят семь градусов!

Сидевшие в парилке посетители толкали друг друга локтем и шептались. Должно быть, они узнали в нас знаменитых бандитов. Мы уже привыкли к такому усиленному вниманию. Мы с дружелюбным видом кивнули соседям. Макси попросил служащего принести для всех холодного пива. Со всех концов комнаты послышались слова признательности и благодарности.

Пара симпатичных молодых людей подошла поблагодарить нас лично. Они мялись, как две смущенных школьницы. Один из них прошепелявил:

— Мы много слыфали о вафих парнях, мистер Макс. Мы хотим лично поблагодарить фас за угофение.

Другой придерживал на бедре белое покрывало и откидывал назад длинные волнистые волосы, точь-в-точь как женщина.

— Мы хотели посмотреть, так ли вы хороши без одежды, как в ней, — сказал он.

— Ну и как? — заинтересованно спросил Макс.

— Безусловно, вы очаровательны и неотразимы. Какое мужественное тело!

Я процедил сквозь зубы:

— Хватит, девочки. Валите отсюда. Идите припудрите носики.

Молодые люди торопливо запахнулись в простыни.

— Пойдем, Фрэнки, эти мальчики слифком грубы, — сказал шепелявый.

Когда они удалялись, Фрэнки помахал нам рукой:

— До встречи, милашки.

Косой презрительно сплюнул:

— Вот чертовы гомики. Надо бы их как следует взгреть. Может быть, это их излечит.

— Напрасная трата времени. Они безнадежны, — сказал я.

— Конечно, их можно только пожалеть, вот и все, согласился Макси.

Я кивнул и добавил:

— Вряд ли они могут контролировать свои сексуальные наклонности.

Патси спросил:

— Почему вообще гомики становятся гомиками?

— В основном под действием среды, — ответил я.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Косой.

— Ну… — Я задумался, как лучше объяснить это Хайми.