Эмерик подбодрил меня заговорщическим подмигиванием.

– Ортанс, – позвала меня заметно подобревшая Бертий. – Тебе пора, девочки уже в раздевалке.

– Ты права.

Я кивнула Эмерику, позвав его за собой, и он тоже направился к выходу.

– Спасибо, что вернулась, – шепнула Бертий, когда я уже собиралась перешагнуть порог.

Я обернулась к ней с довольным выражением лица.

– Да ну, пустяки.

– До четверга, – попрощался Эмерик.

В коридоре он обнял меня за талию.

– Отлично выкрутились, согласна? – прошептал он, довольный собой.

Я легонько поцеловала его:

– Спасибо, все было великолепно…

Он ответил на мой поцелуй:

– Не хочу уходить.

Я едва удержалась, так и тянуло крикнуть: “Останься! Почему бы тебе не расстаться с ней, если тебе так тяжело без меня?!” Надежда, опять вернулась эта треклятая надежда. Однако я прикусила язык, чтобы не испортить последние минуты нашего приключения. Сейчас не время и не место требовать большего. Сделав над собой усилие, я послала ему лукавую усмешку:

– Мне и впрямь пора работать, они ждут меня!

И действительно, из репетиционного зала доносились оживленные голоса моих учениц. Перед нами как по волшебству возник Сандро и дружески хлопнул Эмерика по плечу:

– Если у тебя есть пара минут, останься и поприсутствуй! Ее последний танцевальный номер – это нечто божественное!

– Прекрати, – запротестовала я, смущенная его комплиментом.

– Нет, я серьезно! Покажи ему!

Эмерик тут же скроил рожицу капризного ребенка, против которой я никогда не могла устоять. Черт с ней, с усталостью! Но Сандро мне за это заплатит.

– Ладно! Давай, будь зрителем! Но только вы оба не мешайте мне работать.

Последний поцелуй, в последний раз его рука сжала мою талию, последний влюбленный взгляд, и я убежала. По крайней мере, я была уверена, что Сандро не скажет Эмерику ничего неприятного. Напротив, они вдвоем обычно смеялись и шутили. Мои старшенькие разогрелись, ожидая меня, и бросились ко мне с поцелуями.

– Кто-нибудь из вас готов станцевать со мной хотя бы начало? Знаю, мы с вами работаем над номером меньше месяца, но можно ведь попробовать, и я уверена, это добавит вам энтузиазма. Имеете право ошибаться, единственное требование – получайте удовольствие.

Самые уверенные в себе вышли на середину, уговаривая остальных присоединиться. Зазвучала музыка. Я была счастлива, что Эмерик смотрит на меня, я любила, когда его внимание было приковано к моему движущемуся телу, я знала, что в танце выгляжу еще более чувственно, а усталость и боль бесследно улетучиваются. Девчонки меня порадовали, я наблюдала за ними в зеркале, и мне нравилась группа, которая в нем отражалась. У них были веселые лица – они наслаждались танцем, как я и хотела. Что за счастье это видеть! Какая прекрасная самореализация!

– Продолжайте без меня, – попросила я после того, как они выстроились за моей спиной. – Я погляжу на вас.

Я следила за положением их рук, кистей, ног, за ритмом, за грацией, необходимой для номера, несмотря на его сверхмощную энергетику. Подмеченные слабые и сильные стороны каждой из них позволили мне точно распределить между ними роли, а также наметить, над чем надо будет поработать в ближайшие недели. Я прочитала реакцию Эмерика – он был околдован и кивал в такт комментариям Сандро, не сводя с меня глаз. Интересно, о чем они говорят? Мои ученицы отошли к стенке на время прыжков, которые пока им не давались. Они смотрели, как я исполняю пируэты, непроизвольно морщась – голеностоп по-прежнему напоминал о себе, – потом снова образовали круг перед последним фрагментом.