— Опять двух алкашей обработали.

— Живы?

— Один жив, в больницу отвезли, а другой лежал головой в луже, то ли сам захлебнулся, то ли…

— Ясненько-колбасненько, мир его заблудшей душе…

— Я не понимаю, Виктор Трофимович, чего они там думают! — в голосе милиционера неожиданно зазвучали смешные капризные нотки. — Это же пятнадцать случаев за полгода! Надо что-то делать!

— Надо, — равнодушно согласился Виктор Трофимович и почесал лысину. — Пирожок хочешь? Ещё один с капустой остался. Ангелина вчера пекла…

— Да не хочу я пирожок! — молодой милиционер явно заводился. — Пусть они бомжи, пусть алкаши, но ведь — тоже люди. Граждане, в конце концов. А старушки, у которых пенсию отбирают? Закон-то для всех един!

— Чего ты от меня-то хочешь, Андрей? — рассудительно спросил Виктор Трофимович. — Я — участковый. Я сто раз сигнализировал, десять раз ориентировку давал, всё, что знал, рассказывал всем, кто спрашивал. Дела, сам знаешь, не я завожу, не я веду.

— Но ведь вы знаете, я знаю, все знают…

— И ты знаешь? Ну хорошо, тогда расскажи мне, старому, что с этим делать. Или хотя бы как сделать так, чтобы они все под суд пошли. А я потом, так и быть, следователю с опергруппой перескажу…

— Да ведь на каждый случай по десятку свидетелей!

— Чего свидетелей? Как кто-то кого-то бил? Ну и что с того? Опознать-то эту рвань наверняка всё равно никто не может. Они же в темноте все одинаковые. Да и боятся люди. Они же — стая. А у всех — жёны, дети…

— Господи, бред какой-то! Сами же первые должны быть заинтересованы, чтобы эту погань извели…

— Ты что, Андрюша, осуждаешь кого? Не знаешь, как люди живут?

— Да не жизнь это вообще, если так!

— Ну, ты молодой, попробуй в Финляндию эмигрируй. Там, рассказывают, всё как у нас, только спокойно… Выучишь финский язык, женишься на финке, нарожаешь финчат, будешь им на ночь «Калевалу» читать…

— Да прекратите вы издеваться, Виктор Трофимович, без вас тошно! Неужели ничего с этими… этими… сделать нельзя?

— Отчего же нельзя? Можно. Пробуем помаленьку. Рано или поздно сделается.

— Да откуда они вообще взялись на нашу голову?!

— Кто? Лисы? Бригада их? Дак они местные, ниоткуда не взялись. Младший вообще тут родился. Ну, а то, что вокруг них, так это, сам понимаешь, по-разному. Кто из посёлков, кто — наша голытьба, а есть, говорят, и из Питера…

— А началось-то с чего? Когда?

— Началось, Андрюша, когда тебя здесь ещё не было. Ты тогда ещё в школе своей учился. Когда точно — не помню, потому что и мы не сразу въехали. Беспризорников-то у нас с начала перестройки хватает, да и прочие всякие шалили всегда. Вон, у перекрестка, где семнадцатое училище, да «тройка», да техникум сельскохозяйственный, — редкое воскресенье, чтоб кому-нибудь башку не проломили или ещё чего похуже. А братья Лисы — это особая история.

— Сколько их всего-то? Я разное слышал.

— Всего их трое. Из наших клиентов — один, Старший Лис. Второй подрастает — Младший.

— А ещё кто? Средний?

— Не. Ещё есть Большой Лис.

— Запутался. Кто ж из них старший-то?

— Старший — Старший и есть. Большой Лис — больной, умственно отсталый. А Старшего ты живьём видел?

— Нет, на карточке только. Я ещё подумал, что он на зверька какого-то похож.