— Как устроить, чтобы все люди были добрыми.

Дождь перестал и к утру превратился в туман. Утром туман стал такой густой, что пришлось зажечь в квартире свет. А на улице ничего нельзя было разглядеть в десяти шагах.

Понятно, родители сразу же стали ворчать: ну и климат, что за климат, в этом климате… и так далее, и тому подобное.

Горошку пришлось выслушать это сначала дома у себя, а потом у Ики — Икин отец как раз раскладывал пасьянс, напевая:

Пел он это на мотив известной песенки: «Выпил Куба у Якуба», а Ика решала задачи. Когда она кончила, Горошек толкнул ее в бок:

— Как тебе нравится этот климат, а?

Ика покачала головой.

— Других забот у тебя нет?

Но Горошек спокойно продолжал:

— При таком климате, как сегодня, можно даже днем пойти к Капитану: ни одна живая душа этого не заметит. Понятно?

— Папочка! — сказала Ика. — Можно нам с Горошком выскочить на минутку погулять во дворе?

Пасьянс у отца выходил, так что он снова запел на тот же самый мотив:

А потом сказал очень испуганным голосом:

— И умоляю вас: лучше не скачите с третьего этажа. Сойдите, как обычно, по лестнице.

— Шуточки! — буркнула Ика.

Вышли молча. Ведь днем, хотя бы даже таким туманным и темным днем, как нынешний, не очень удавалось поверить во все случившееся, а особенно в то, что Капитан исполнит свое обещание. Ждет ли он их, помнит ли, захочет ли вспомнить?

Дверца была слегка приоткрыта. Но как-то жалко, прозаично, видно было, что просто замок испорчен. По стеклам стекала вода… Перекошенный кузов, лопнувшая рессора… Грустная картина.

Да, это, конечно, был не он, не вчерашний Капитан, их смелый друг и товарищ…

Ребята молча переглянулись. А потом, чтобы лучше все вспомнить, открыли скрипучую дверцу и сели перед погнутой завязанной проволокой баранкой.

Не хотелось разговаривать. Даже шепотом. Даже думать не очень хотелось. За стеклами клубился туман, и, может быть, немного затуманились и ребячьи глаза…

Было очень-очень тихо.

И вот в этой тишине возник чей-то голос. Сперва незаметный, почти неслышный, далекий-далекий. Потом- все яснее и ближе. Знакомый голос. Он что-то напевал. И звучал, приближаясь, все теплее, все веселей!

А напевал он так, как умеет напевать только быстрый, мощный автомобиль в дальнем пути. Аккомпанировали песне шорох шин по асфальту, рев сирены, шум ветра…

Да! Это был Капитан!

Он пел и, напевая, возвращался к ним.

В песенке говорилось о приморских шоссе и горных перевалах, о пустынных дорогах и пальмах, как страусы убегающих вдаль, о запахе бензина и сиянии фар, прорезающих ночь. И наконец совсем рядом прозвучали три последних слова:

— Привет, привет, привет!

После этих слов наступила долгая тишина. Наконец Ика спросила шепотом:

— Это вы, Капитан?

— Это я, — сказал Капитан.

Горошек все еще молчал. Капитан был в прекрасном настроении.

— Я тут немножко попутешествовал, — сказал он. — Навестил старые, знакомые места. Некий снежный альпийский перевал, зеленый залив Бизерты и кусочек пустынной дороги около оазиса Каттара. Приятно это. Очень приятно.

Горошек пришел в себя.

— Извините, пожалуйста, — сказал он. — Мы ведь тут все время были. Вместе с вами. И…

Капитан рассмеялся.

— Наверно, — вежливо вставила Ика, — наверно, душа товарища Капитана…

— Ха-ха-ха! — трясся и скрипел от смеха Капитан. — Суеверия! Предрассудки и фигли-мигли! Вы думаете, я спиритизмом занимаюсь? Ха-ха-ха!

— А что же? — спросил Горошек.