— А что же? — повторила Ика, и Капитан вдруг стал очень серьезным, даже погрустнел.

— Ах, мои дорогие! — вздохнул он. — В мои годы путешествовать можно уже только в воспоминаниях…

— А-а-а… — сказали Ика с Горошком.

А потом наперебой:

— А где вы бывали?

— Когда?

— В каких странах?

— В какой пустыне?

— А что это за Бизерта?

И,наконец, как было у них заведено, оба, как по команде, проскандировали:

— Рас-ска-жи-те нам о-бо всем!

— Хо-хо-хо! — снова засмеялся Капитан. — Кто вас так выдрессировал?

— Жизнь! — отпарировала Ика.

Горошек тоже не смутился:

— Расскажите нам обо всем.

— О чем?

— Обо всем.

— Дети, — взмолился Капитан, — помилосердствуйте!

Ика покраснела.

— Помилосердствовать- пожалуйста. Но только, пожалуйста, никаких «детей». Дети в детском саду. Называйте нас лучше по имени.

— Извините, — сказал Капитан. — Больше не буду, мои дорогие. А с чего же… с чего же начать?

— Я обычно начинаю с начала, — дал справку Горошек.

— Ладно, так и быть, начнем с начала.

В начале была лента, — начал Капитан. — Я рос на ней, долго ли, коротко ли- не знаю. Была это, как вы сами понимаете, лента конвейера, на котором меня монтировали, то есть собирали, и наконец собрали.

Подробно об этом рассказывать не стану, потому что сам знаю только понаслышке. Понимаете ли, мы, автомобили, начинаем что-то соображать и понимать только тогда, когда впервые как следует глотнем бензина. А это бывает потом, когда уже сойдешь с конвейера…

Было это как раз в Германии накануне последней войны. Понятно, нельзя сказать, чтобы это было удачное время для рождения приличной машины. Но ведь никто себе ни места, ни дня рождения сам не выбирает. Гм-гм… Очень давно это было. Ваши родители, наверно, еще тогда школы не кончили, а вы? Вы тогда еще никому и не снились.

Но все-таки вы, наверно, слыхали, что именно тогда, когда я впервые почувствовал вкус бензина и жизни, в Германии был большой урожай на негодяев.

Мне, однако, посчастливилось. Первый человек, который мне встретился, тот, кто впервые накормил меня и оживил, был как раз порядочным человеком. Звали его Эмиль. И на моем родном заводе он был обкатчиком новых машин.

Как сейчас помню нашу первую встречу. Едва он притронулся к моей баранке, я сразу почувствовал, что он знает меня до последнего шарика в подшипниках. Что видит меня, как у нас говорится, насквозь- от покрышек до крыши. Я сразу подумал: «Этот парень сумеет сделать из меня машину!»

Дело в том, что я очень волновался. Трусил. Да,да, трусил. Боялся опозориться. Я ведь был еще такой неопытный, робкий, необкатанный. И, стыдно признаваться, в первую же минуту- и только со страху! — я поперхнулся бензином, и мотор у меня заглох.

Но Эмиль спокойно сказал:

«Смелее, Капитан! Не нервничай!»

И так деликатно нажал педаль, словно ботинок у него был из лебяжьего пуха. Я сразу приободрился. Мотор завелся, и мы поехали.

Вы себе представить не можете, какое наслаждение становиться самим собой, узнавать, на что ты способен! Первые часы жизни, которые я провел с Эмилем, были суровой школой. Я чувствовал в нем друга. Но этот друг хотел, чтобы мы с ним оба узнали все мои возможности, так сказать, до последней гайки! Гора не гора, река не река, лес не лес… Мы гоняли повсюду, словно он хотел убедить меня, что я могу все, даже летать!

А я мог многое.