Первый оратор долго успокаивал движением руки огромный зал.

— Какая же она прелестная! — шепнул Горошек.

Но Ика презрительно пожала плечами.

— Да, да, — проворчала она. — Только нахальная.

Горошек задрожал: вдруг «второй голос» повторит! К счастью, однако, этого не случилось. Снова настала тишина. И зазвучали слова председателя:

— Мы должны перед вами извиниться, — заговорил он, слегка улыбаясь. — Для вашего и нашего блага мы решили подвергнуть вас испытанию. Мы, веги, хотели узнать, каковы обитатели Земли. Поэтому мы пригласили вас сюда. И поэтому же подвергли вас испытанию… испытанию доброты и мужества.

Горошек и Ика снова почувствовали пожатие тонких пальцев стоявшего между ними Голубого Мальчика.

— Мы, веги, — продолжал оратор, — знаем, что раньше или позже встретимся с жителями Земли. Мы знали, что люди разные. Но на примере двух молодых землян, на вашем примере, мы хотели убедиться, сумеют ли и захотят ли люди сблизиться с нами. Вы это сумели. Вы убедили нас.

Горошек скромно откашлялся и опустил глаза, а Ика подняла голову и улыбнулась.

— Мы просим извинения у вас, — продолжал оратор, — и за то, что подвергнули вас мнимой опасности.

Тут Горошек вздернул голову.

— Мнимой? — резко спросил он. — Как это «мнимой»?

— Весело! — сказала Ика. — Ничего себе «мнимой»!

Председатель вегов улыбнулся — чуть смущенно.

— Настоящей опасности, — сказал он, — не было. Мы бы никогда не зашли так далеко.

Но Горошек рассвирепел.

— Погодите, погодите, — перебил он. — А нападение на Голубого Мальчика…

— Меня зовут Онео, — негромко вставил мальчик.

— Тем более, — возмутилась Ика. — Нападение на Онео… пожар… море…

Тут председатель подал какой-то знак.

И вот снова огромный зал исчез. Снова оказалось они на приморском пляже. Вновь артиллерийской канонадой ревел лесной пожар, и вновь их обдавало страшным жаром, а из зарослей на краю леса внезапно блеснули три рубиновых глаза.

Горошек лихорадочно поискал глазами какую-нибудь горящую ветку. Но увидел только перочинной нож, лежавший у ног. Он наклонился за ним, а когда снова поднял глаза…

— Ох! Ну, что же это такое! — крикнул Горошек не своим голосом.

— Что же это такое? — прошептала Ика.

Да, они снова находились на сцене, посреди огромного зала.

— Это, — сказала (голосом, подобным звуку скрипки) поэтесса Мэда, — это просто нечто вроде вашего кино. Только наши ученые изобрели такие картины, в которые можно войти. Прямо войти туда. И переживать все как наяву.

— Все? — грозно засопел Горошек.

— Все, — улыбнулась Мэда. — И вкус, и запах, и прикосновение… и вообще все… как в жизни.

— Так… так, значит… — заикался Горошек.

— Да, — сказала Мэда. — Все это был как бы фильм. Не было настоящей опасности, настоящего пожара, нападения, моря. Только актер нашего детского театра Онео был настоящий актер. А главное…

Горошек и Ика отвернулись, повесили головы.

Им было грустно и стыдно. Значит, все, что они здесь пережили, было просто чем-то вроде фильма? Значит, все их страхи, усилия и волнения были ни к чему?

— Прошу вас, дорогие мои, — ласково сказала Мэда. — Поглядите на меня.

Ребята подняли глаза — сперва Горошек, петом Ика. Но их лица ясно говорили о том, что они думают, и мысли эти были горькие…

— Да нет же! — словно в ответ же этим мыслям крикнула Мэда.