Но бесспорно, рай для преппи в Гарварде — это… «Элиот-хаус». Излишне говорить, что и Уиг, и Ньюол хотят именно его указать номером первым в списке предпочтений. Мне же становится немного не по себе, как подумаю, что придется жить в этом здании грозного вида из красного кирпича — памятнике моему прапрадедушке (и даже с его статуей во дворе).

И все же Уигу и Ньюолу не терпелось попасть туда, где большинство наших приятелей уже расположились с удобством. Мы никак не могли определиться с выбором, пока однажды поздним вечером нас не удивил своим появлением неожиданный гость.

Хоть мы и были пьяны, но, к счастью, не настолько, чтобы не услышать, как кто-то стучится в дверь.

Ньюол поднялся с места и, пошатываясь, пошел встретить ночного гостя. Услышав, как он вдруг воскликнул: «Господи Иисусе!», я тоже поспешил к двери, откуда донесся ответ нашего посетителя: «Не совсем так, молодой человек, я всего лишь Его смиренный ученик».

Это был не кто иной, как профессор Финли. Он, собственной персоной, — и в нашей общаге!

Он случайно проходил мимо, совершая вечернюю прогулку, и подумал, а не заглянуть ли ему к нам, чтобы спросить, куда мы собираемся подавать заявку на будущий год. И особенно его интересовало, не получит ли «Элиот-хаус» «преимущественное право» среди остальных претендентов на наш выбор.

Мы тут же в один голос пообещали, мол, обязательно получит, хотя он прекрасно понимал, что именно меня беспокоит — быть Эндрю Элиотом в «Элиот-хаусе», глава которого носит звание Элиот-профессора по древнегреческой литературе.

На самом деле он пришел поддержать меня и заверить в том, что он вовсе не ждет, будто я сразу начну переводить Библию для индейцев или стану ректором Гарварда. Но он верит, что и я, пусть и как-то иначе, чем мой прапрадед, но оставлю свой след на этой земле. Не знаю, что я испытал в ту минуту — был ли я потрясен или просто растроган. Выходит, этот великий профессор думает, будто я смогу действительно дорасти до… ну, не знаю… до кого-нибудь.

Наутро я все еще не был до конца уверен, что Джон X. Финли действительно лично приходил к нам в общежитие.

Но даже если он нам приснился, мы трое все равно пойдем в «Элиот». Ибо Финли, даже если это был всего лишь его призрак, умеет очаровывать, как никто другой.

*****

Когда по утрам Джейсон Гилберт забирал у своей двери газету «Кримзон», он сразу же открывал ее на спортивной странице — посмотреть, какой из его подвигов упомянут здесь в очередной раз. После этого он читал первую страницу — узнать о событиях университетской жизни. И лишь потом, если у него оставалось время, он просматривал сообщения о новостях в мире, краткие заголовки которых давались в специальном разделе.

И по этой причине он не обратил внимания на короткую заметку, в которой сообщалось, что «впервые за всю историю конкурса исполнительского мастерства, проводимого оркестром Гарварда-Рэдклиффа, победителем стал студент первого курса.

Вечером 12 апреля 1955 года Дэниел Росси, выпуск 1958 года, в сопровождении оркестра исполнит Концерт ми-бемоль Ференца Листа».

Джейсон узнал о концерте лишь через три дня, когда обнаружил у себя под дверью конверт.

Дорогой Гилберт!

Если бы ты не помог мне пройти тест со скамейкой, я бы, наверное, не имел возможности заниматься музыкой в должном объеме, чтобы победить в конкурсе.

Вот для тебя, как обещал, два билета. Приходи с подружкой.

С уважением,

Дэнни.

Джейсон улыбнулся. Как давно это было — воспоминания о той сумасшедшей неделе в начале учебного года уже почти потускнели, а об обещании Дэнни он и вовсе забыл. Зато теперь ему есть куда пригласить Энни Рассел — самую симпатичную девушку в Рэдклиффе.