И вот подошло время крупного шанса для Говарда, и предыдущим вечером он был точно так же уверен в себе, как вообще всю дорогу. Предыдущим вечером он попросил, чтобы я его проверяла по пьесам Шекспира, какие в них там персонажи, когда они были написаны, и так далее, так что я взяла книжку и по ней задавала вопросы. Он на каждый абсолютно правильно отвечал, даже глазом не моргнув. А потом разразился очередным своим странным взрывом.

– Э-э-э-эх, – сказал он, – наверняка было чертовски лучше жить в те времена, чем в эти. Я имею в виду, что в те дни все мужчины и женщины были полнокровными, и хлестали свой эль галлонами – могу тебе сказать, эль тогда крепкий был, – и скакали на лошадях, вместо того чтоб пускать выхлопные газы за рулем автомобиля, и не читали столько вранья и пакости в «Дейли уиидоу», не таращились каждый вечер в телик. Никаких тебе ракет «Поларис», ничего подобного. Просто чистая, честная, здоровая жизнь, бочки вина с Канарских островов, и дети поглядывали на родителей снизу вверх, не считали их мусором, не называли кондовыми предками. А когда шла война, каждый, как подобает, вооружался мечом и пускал кровь, рубил головы чистым достойным способом, не размалывал в кашу людей, которые никому ничего плохого не сделали, водородными бомбами и тому подобным. А когда пели песни, песни были хорошие и приличные, с осмысленными словами, а не распроклятая белиберда, которую сейчас всучивают тинейджерам на миллионах пластинок. Хорошо, – сказал он, хотя я не сказала ни слова, – ты можешь сказать, тогда не было гигиены, не имели они распроклятого удовольствия покупать хлеб и насквозь прозрачные куски бекона, сплошь завернутые в полиэтилен; и стиральных машин у них не было, и центрального отопления, все равно жизнь тогда была лучше, чем вот эта вот наша сегодняшняя.

– Откуда ты знаешь? – спросила я. – Ты ведь тогда не жил, так откуда ты знаешь?

– Я знаю! – крикнул он. – Просто знаю, и все.

Он был в таком настроении, когда с ним лучше не спорить. В средней современной школе мы не проходили никакого Шекспира, потому что учителя говорили, он нам не понравится и надоест. Они нам никогда не давали возможности посмотреть, надоест или нет. Но я видела картинки из тех времен, кружевные оборки и длинные волосы, бороды и так далее, так что мужчины вроде сэра Уолтера Рэли и сэра Фрэнсиса Дрейка выглядели типа битников, переодевшихся на маскарад. А еще мужчины носили колечки в ушах. У меня возникало ощущение темноты, жестокости и очень дурного запаха. А тут Говард кричит, их расхваливает, как будто продавать собирается, точно свои подержанные машины.

Ну, пришла пора Говарду ехать в Лондон. Он, разумеется, взял отгул, может, его босс подумал, будто выступление Говарда по ТВ подхлестнет торговлю, так что без всяких проблем дал отгул. Можете быть уверены, я давным-давно разнесла новости по всему супермаркету, и народ в Начищенном Башмачном Ряду уже жутко на это досадовал, кое-кто, по крайней мере. Мы подумывали, может, мне тоже надо отправиться с Говардом в Лондон, проявиться в программе, просто постоять рядом с ним, как бы посоперничать с эффектными девушками, которые приносят и уносят вопросы, но решили, что лучше остаться и смотреть дома. Так почему-то казалось реальней.

Глава 5

– А теперь, – крикнул американец или ирландец с теми самыми острыми чертами лица, – от души поприветствуем нашего следующего участника! – и сам первый захлопал, электроорган заиграл типа марша, и вот, за какой-то брюнеткой в костюме с низким вырезом, в сетчатых чулках до самой задницы, как у танцорки, – он очень мрачный, а она улыбается, зубы прямо выскакивают, – вот он, мой Говард, шагает в своем лучшем костюме.