- Иисус-куряга-Христос! - выдал Тоби.

Хлынул дождь.

Как будто саван, сотканный из мутной воды, укутал стадион, обратив горящие софиты в тусклые желтые лампочки. Едва свет померк, дождь окатил Хансона. Большие, горячие капли забарабанили по его плечам и лицу. От них кожу покалывало. Они, казалось, мгновенно впитывались… и согревали изнутри. Его вдруг охватило необъяснимое, диковатое волнение.

- Срань господня! - выкрикнул Тоби.

Хансон и Тоби глянули друг на друга - сквозь стены темной воды и облачка невесть откуда взявшегося пара, дрейфующие кругом. Горячие струи рассеивали мягкую ноябрьскую прохладу. Тоби выглядел так, будто кто-то опорожнил чернильницу ему на макушку. Только глаза и зубы остались белыми.

А зубы были так хорошо видны, потому что Тоби недобро скалился.

Хансон выхватил револьвер из кобуры, едва Тоби бросился на него, глухо рыча. Его руки метнулись к шее Хансона, пальцы впились в гортань. Уперев дуло табельного револьвера тридцать восьмого калибра в живот Тоби, Хансон трижды быстро спустил курок. Выстрелы больно ударили по ушам. Тоби отшатнулся, сложившись пополам. Четвертая пуля ударила в его лысеющую макушку, замаранную черным. Школьный завхоз тяжело опустился на землю, да так и остался сидеть, протянув ноги.

Хансон, отступив на шаг, ударил ногой по тому, что осталось от головы Тоби. Он надеялся на то, что голова оторвется и полетит над полем, как хороший такой футбольный мяч, но, несмотря на приложенные усилия, все, что он смог сделать - опрокинуть тело навзничь.

Левая нога вдруг заскользила по мокрой траве, и, всплеснув руками и ахнув, Хансон плюхнулся на спину рядом с Тобби. Застигнутый падением врасплох, он некоторое время лежал неподвижно. Теплый дождь воспринимался кожей на «ура». Как хороший душ… впрочем, даже лучше. Выпустив из рук револьвер, Хансон раскинул руки и ноги в стороны. Выгнулся от удовольствия и застонал.

Повернув голову, он увидел тело Тоби рядом с собой.

Ничего себе, - пронеслась мыслишка. - Грохнул я этого выродка.

Он рассмеялся. Чувствуя, как дождевые капли шлепаются на зубы и стекают вниз, в глотку, он раззявил рот пошире и вывалил язык.

Дождь на вкус мало походил на воду.

Распробовав его получше, Хансон решил, что чем-то дождевая вода напоминала кровь.

Не сильно. Совсем чуть-чуть.

Мягкий, пряный вкус. С очень тонкой медной ноткой. Никакой глинтвейн не сравнится.

Казалось, он мог пить этот благостный нектар небес вечно.

Хансон перевернулся, приподнялся и пополз на локтях и коленях. Ухватив Тоби за уши, он притянул голову завхоза к себе. Прижал рот к тому месту, куда вошла пуля - и принялся жадно лакать.

«И ПРОЛИВНОЙ СОБИРАЕТСЯ ДОЖДЬ»

1

Ранее в тот же вечер, в то время как полицейский Боб Хансон все еще курсировал по улицам вокруг Средней школы Линкольна, четыре пули все еще покоились в обойме, ну а Тоби Барнс был все еще жив, Франсина Уолтерс сидела на диване в гостиной, подвинув пульт от телевизора поближе, и выжидала местные шестичасовые новости.

Когда заиграла музыкальная заставка, она залила в себя остатки виски со дна своего бокала.