– Все в порядке! – В купе снова заглянул Иван. – Сейчас поедем!

И точно, поезд тронулся. Иван без лишних слов полез на верхнюю полку. Надежда тоже стала устраиваться, Лидия сидела, покусывая губы, потом взяла мобильный телефон и вышла. Надежда взглянула на часы – до прибытия в Петербург осталось час сорок. Ну, теперь-то они, конечно, опоздают. Но все равно, надо бы освежиться заранее, теперь уж не заснуть, а то потом такая очередь будет.

Туалет, однако, был занят. Надежда решила перейти в соседний вагон и открыла уже дверь, но тут заметила в тамбуре Лидию, прижимающую к уху мобильник. Она остановилась, чтобы не мешать.

Надежда вовсе не хотела подслушивать, просто придержала проклятую дверь, чтобы она не скрипела. И невольно услышала часть разговора.

– Я ее видела! – говорила Лидия с придыханием. – Да, я уверена, что это была она! Совершенно уверена! И она меня тоже узнала, ты понимаешь, что это значит?

Она послушала немного, кусая губы. Ее собеседник так кричал, что Надежда определила мужской голос. Лидия же, напротив, успокаивалась на глазах.

– Исключено, – твердо сказала она, – ты меня знаешь, ошибиться я не могла. Нам нужно встретиться и обсудить все.

Снова она замолчала, потом дала ответ на вопрос:

– Полная дыра, поезд случайно остановился, какой-то буранный полустанок, жителей полтора человека, и те пьяницы. Нет, утром мне на работу надо, домой едва успеваю заехать. В обед? Да нет, у меня полная запарка, я торопиться буду, надо поговорить не спеша… После работы только время выкрою. Нет, рядом с работой не надо… знаешь китайский ресторан напротив банка на углу Пушкарской и… Ну вот, там в районе шести часов.

Надежда едва успела отпрянуть от двери, было бы очень неудобно, если Лидия застала ее за подслушиванием. К счастью, туалет освободился, и Надежда юркнула в него, прежде чем Лидия вернулась.

– Верка! Верка! Поднимайся!

Вера попыталась натянуть на себя одеяло, попыталась уйти поглубже в сон, укрыться в его теплой замшевой глубине от этого резкого, злого, раздраженного голоса. Сон был чудесный и непонятный, во сне она гуляла по тенистому саду и была там одна, совершенно одна… нет, рядом с ней шел красивый удивительный зверь, похожий на золотистого леопарда. Зверь был говорящий, но он не ругал ее, не обзывал последними словами, он читал ей какую-то волшебную книгу…

– Верка, просыпайся, зараза! – прогремел над ней прежний злой голос, и кто-то безжалостный сдернул с нее одеяло.

– Кирилл, ну еще пять минут… – сонно пробормотала она, но голос над ней стал еще злее:

– Какой еще Кирилл? Поднимайся, дрянь подзаборная! Поезд прозеваешь!

Сон окончательно растаял. Это было так печально – ей давно уже ничего не снилось; последний год, едва коснувшись головой подушки, она проваливалась от усталости в чугунную, тупую темноту.

Вера села на кровати, разлепила веки и огляделась, пытаясь понять, где она находится.

Это была не ее уютная, красивая спальня, оформленная в лаконичном японском стиле, с лаковыми шкатулками и расписными ширмами, с подлинными светильниками из вощеной рисовой бумаги и средневековыми гравюрами в узких черных рамках…

Эта захламленная комната с низким закопченным потолком, голая лампочка без абажура, маленькие окошки без занавесок, в которые заглядывает густая назойливая темнота… и этот человек с перекошенным от злости небритым лицом, этот мужчина в разношенных тренировочных штанах и застиранной майке бывшего белого цвета…

Правда обрушилась на нее, как холодная вода из ушата.

Она вспомнила весь последний год, все эти ужасные пятьдесят недель, триста пятьдесят с чем-то дней – и захотела немедленно умереть.