«Ненормальный, я просто не хочу скандала».

«Слабое оправдание. Я приду сам, детка. Ты этого ждешь от меня? Придется повторно познакомиться с твоими родителями. Уверен, что они будут рады меня видеть, а ты?»

«Это угроза?»

«Нет. Я приду сам, если не дождусь тебя. Даю сутки на размышление».

«Ты не посмеешь. Не имеешь права! Я позвоню в полицию, и это не шутка».

«Давай, детка, звони. Прямо сейчас».

«Зачем ты это делаешь? О чем нам говорить? Все кончено».

«Ты сама в это не веришь, иначе не написала бы мне в ответ столько строк. Приходи, Лекс. Завтра в шесть. Я буду тебя ждать. Тебе нечего бояться».

«Мне есть чего бояться, Джейсон. И в этом наша проблема. Мне всегда есть чего бояться, когда дело касается тебя».

«До завтра, малыш.»

— Настойчивый поклонник? — спрашивает Андреа, когда, выругавшись сквозь зубы, я бросаю телефон на тумбочку. Только Доминник может будить во мне такую чистую ярость. Мои пальцы трясутся, и я прячу их под одеялом. Смотрю на Дреа, но лицо сестры расплывается.

— Нет. По работе. Не бери в голову, — сухо отвечаю я, напряженно глядя в потолок.

— Когда у тебя отпуск кончается?

— Через два дня.

— Сочувствую. Джек пишет, что завтра целый день будет идти дождь. Тоска. Может, все-таки, поедешь с предками в Бруклин. Не хочу, чтобы ты одна оставалась.

— Я тоже. Может быть, и поеду, — кивнула я, поворачиваясь на бок. — Спокойной ночи, Дреа.

Ночь длилась бесконечно, и, даже приняв снотворное, я заснула не сразу. В голове мелькали странные образы, пугающие и волнующие одновременно. Я словно погружалась в какой-то транс, темный, чувственный и тягучий, как мед.

Я не поехала с родителями, хотя они сильно настаивали, явно задумав меня сосватать. В моем возрасте многие девушки еще учатся, и не задумываются о серьезных отношениях, но мама почему-то вбила себе в голову, что новый роман поможет мне забыть… неудачный опыт. Конечно, она понятия не имела о том, что на самом деле случилось со мной. С нами… Но догадывалась, что полиции я сообщила далеко не все. Я не говорила с мамой по душам, когда меня выписали из больницы после случившегося. Никто из нас не смог бы спокойно говорить об этом, и я не винила ее за то, что она заняла наблюдательную позицию. Я всегда чувствовала ее моральную поддержку. Жестами, взглядами, интонацией, тембром голоса мама как бы говорила, что она со мной, все понимает и любит. Но разве может быть иначе? И в последнее время, она решила, что я достаточно окрепла, чтобы попытаться наладить личную жизнь. Я могу только подыгрывать ей и лгать, но правда однажды выплывет наружу. Я никогда не построю отношений с мужчиной. Это невозможно.

Когда все домочадцы разъехались, я села в кресло у окна с книжкой, которую так и не открыла. Мой взгляд скользил по затянутому тяжелыми пепельно-серыми и местами графитово-черными тучами, низкому небу, готовому в любой момент обрушиться на землю проливным дождем. Где-то вдали уже начали сверкать зарницы. А я думала только о том, как продержаться до шести вечера, не сорваться и не побежать к НЕМУ. Я бы никогда потом не простила себя за слабость. В его угрозы я не верила. Джейсон не осмелится нарушить запрет, не рискнет. Он не может предугадать, как я поступлю. От прежнего Джейсона можно было ожидать чего угодно, но этот… Он изменился, не столько внешне, сколько внутренне. Я видела, как Мик откровенно провоцировал его, а Доминник не реагировал, с непроницаемым лицом, спокойный, расслабленный и равнодушный. Он с вежливой миной слушал едкие комментарии Майкла, ни жестом, ни взглядом не выдав неприязни. И на крыше Джейсон тоже вел себя иначе.